Макаров А.В. Триумф или провал Лубянки? Спецоперация ОГПУ по похищению в Париже генерала А.П. Кутепова.

     Похищение в 1930 году в Париже председателя «Русского общевоинского союза» генерала Александра Павловича Кутепова вызвало обеспокоенность мирового сообщества. На Западе сомнений не было — это дело рук ОГПУ. СССР решительно заявил о своей непричастности к исчезновению белогвардейского генерала. Вместе с тем полученные в ходе розыска и следствия материалы указывали на советский след. В прессе много писали о «парижском филиале» ОГПУ, работавшем под прикрытием полпредства и торгпредства СССР, и так называемой «длинной руке» Москвы — «Летучем отряде» ОГПУ, который за границей занимался похищением и ликвидацией «злобных и непримиримых врагов» Советской власти. Расследование дела приняло международный характер, стали выясняться подробности работы советской разведки и масштабы проводимой ею за границей «шпионской и диверсионно-террористической деятельности». Иностранные издания с постоянством писали о планах советских спецслужб и Коминтерна по экспорту революций, свержению неугодных правительств, организации различного рода политических провокаций и авантюр. В парламенте и правительстве Франции рассматривался вопрос о разрыве дипломатических и торговых отношений с СССР. Наиболее радикальные политические силы Европы призывали к организации «Крестового похода» против СССР.
     Данная книга рассказывает о занимательных перипетиях расследования дела похищения Кутепова, организаторах и участниках этой спецоперации ОГПУ, наступивших в связи с этим негативных для Советской России последствиях, а также о тайных операциях, проводимых в 20-е — начале 30-х годов за рубежом советскими спецслужбами.
     Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей Отечества, большевизма, спецслужб и международных отношений.

     На протяжении длительного времени история советского периода 20–30-х годов освещалась по краткому курсу истории ВКП(б), одобренному И. Сталиным, и «научным трудам» клевретов строителей коммунизма.
     О том, что происходило в действительности, как после Октябрьского переворота большевики узурпировали власть, советский идеологический аппарат тщательно скрывал, лицемерно говорилось лишь «о триумфальном шествии Советской власти».
     Большевики были уверены, что насилием и террором можно построить общество справедливых и равных возможностей. Они грезили мировой революцией и считали себя единственной силой, могущей осчастливить народы мира. При этом мнение самих народов в расчет не принималось.
     Идеологическое противостояние Советской России и Запада обошлось человеческой цивилизации чрезвычайно дорого. Колоссальные материальные и людские ресурсы шли в топку ожесточенной классовой борьбы.
     Созданные в ленинской России спецслужбы не только были призваны обеспечить главенство и сохранение власти Коммунистической партии, но и являлись изощренным инструментом в проведении большевиками внешней политики.
     Исчезновение в 1930 году в Париже председателя «Русского общевоинского союза» генерала А.П. Кутепова вызвало беспокойство мирового сообщества. Сомнений не было — это дело рук ОГПУ. Припомнили, что это был не первый случай расправы чекистов за рубежом со своими политическими противниками. Деятельность на Западе так называемого «Летучего отряда» ОГПУ, или «Эскадрона смерти», была хорошо известна.
     В первые дни после исчезновения в Париже генерала Кутепова реакция французских властей была довольно сдержанной, но стала меняться под давлением общественного мнения, требовавшего тщательного расследования и наказания виновных. Особенно французов возмущало, как цинично и дерзко в центре Парижа орудовали представители ОГПУ.
     Полученные в ходе розыска и следствия материалы указывали на причастность к исчезновению генерала ряда сотрудников советских загранпредставительств.
     В прессе много писали о «парижском филиале» ОГПУ, работавшем под прикрытием полпредства и торгпредства СССР. Назывались имена и должности сотрудников советской разведки, характер и направление их деятельности. Советское полпредство местные газеты окрестили «притоном преступников»1.
     Накал страстей и градус общественного негодования парижан с каждым днем нарастал. В столице Франции ежедневно проходили антисоветские митинги, пикеты, демонстрации, было блокировано здание советского полпредства, раздавались призывы взять в заложники советского посла и прервать дипломатические и торговые отношения с Советской Россией. В парламенте Франции прошли слушания, в которых приняли участие известные на Западе российские политики — А.Ф. Керенский и П.Н. Милюков.
     Столь негативной реакции в Москве явно не ожидали. СССР заявил о своей непричастности к исчезновению в Париже генерала Кутепова.
     Между тем расследование дела приняло международный характер, выяснялись подробности работы советской разведки и масштабы проводимой ею «подрывной, шпионской и диверсионно-террористической деятельности». В спешном порядке в Москву из Парижа, Берлина, Вены и Бухареста были отозваны «засветившиеся» сотрудники легальных резидентур. Наиболее громкий шпионский скандал произошел в Румынии, где власти страны арестовали и предали суду более 400 агентов советских спецслужб.
     Страницы зарубежных изданий сообщали все новые подробности разоблачений и планы советских спецслужб и Коминтерна по экспорту революций, свержению неугодных правительств, организации различного рода политических провокаций и авантюр.
     Операция ОГПУ по похищению в Париже генерала А.П. Кутепова совпала с проводимой Москвой «чисткой» советских загранпредставительств. Кадровой чистке были подвергнуты советские дипломатические и торговые миссии в Великобритании, Германии, Франции, Италии, Австрии, Греции и ряде других стран. Сокращению и досрочному отзыву на Родину подлежали порядка тысячи человек. Судьба «засидевшихся» за границей «троцкистов», «оппозиционеров», «идейно разложившихся коммунистов» и «сторонников буржуазного образа жизни» по возвращении домой была предсказуема. Многие сразу же попадали в тюремные камеры Лубянки, получали срок и отправлялись «на перевоспитание» в Соловки. В связи с чем активная часть «засидевшихся», не желая обрекать себя и своих родных на верную гибель, отказывалась ехать в СССР. В начале 30-х годов число «невозвращенцев» в Европе составило несколько сотен человек. Мир заговорил о третьей волне русской эмиграции, на что Москва ответила по-большевистски жестко и решительно — ввела смертную казнь за отказ советских граждан возвратиться в СССР. Однако это не смутило «невозвращенцев», немалая часть из них приняла участие в разоблачении преступлений сталинского режима.
     Таким образом, похищение в 1930 году в Париже председателя «Русского общевоинского союза» генерала А.П. Кутепова и последовавшие за этим громкие разоблачения привели к обострению международной обстановки, укреплению в глазах мирового сообщества имиджа СССР как государства «тирании и зла».
     В книге обобщены материалы публикаций западной прессы 20-х — начала 30-х годов о деятельности ОГПУ и Коминтерна во Франции и ряде других стран, представлены редкие фотографии, приводится обширный и познавательный именной указатель.
     Данное издание призвано помочь читателю узнать и разобраться в одном из сложных этапов истории советского периода и органов большевистской госбезопасности.

     Из Москвы приехала комиссия с целью «оздоровить советский торговый аппарат», «началась жестокая чистка».
     Комиссию возглавлял матерый советский бюрократ Исаак Аншелевич Ройзенман, предусмотрительно сменивший после революции имя и отчество на более благозвучные слуху пролетариата Борис Анисимович.
     Ройзенман позиционировал себя как старого большевика, со стажем аж с 1902 года, и героя подпольщика. Однако о подвигах этого «заслуженного партийца» мало кто знал. Зато всем было известно, что в 1918–1919 годах он занимал должность уполномоченного Совета народных комиссаров по снабжению армий Южного фронта. В 1921–1923 годах Ройзенман находился на «ответственной хозяйственной работе». С 1923 года он в органах партийного и советского контроля, член Президиума Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции.
     В 1925 году Ройзенман принимал участие в проверке заграничных ячеек ВКП(б) в Германии и Англии, а в 1926 — во Франции, в Италии и Греции. В 1930 году получил назначение на должность председателя Комиссии по проведению чистки Наркомата внешней торговли СССР.
     Ройзенман слыл «грозой всех торгпредств и полпредств». Сов. служащие за рубежом недолюбливали Ройзенмана и давали ему весьма нелицеприятные характеристики: «Ни умом, ни талантами Ройзенман не блещет, зато предан».
     Хорошо знавший тов. Ройзенмана «невозвращенец» Г.З. Беседовский, в прошлом советник полпредства СССР в Париже, говорил о нем: «Дегенерат с лицом скопца. Высокий, с желтоватым цветом кожи, отвислыми щеками. В прошлом приказчик. Уверяет, что старый партиец. Лично близок к Кагановичу, через которого попал в милость к двум другим членам триумвирата — Молотову и Сталину. Сталин ему очень доверяет и поручает... расправы»1.
     На поприще искоренения антисоветской ереси, инакомыслия и борьбы с оппозицией Ройзенман преуспел, о чем свидетельствовала высшая награда Советской власти — орден Ленина, полученный им в 1930 году «в ознаменование исключительных заслуг в деле улучшения и упрощения государственного аппарата, приспособления его к задачам развернутого социалистического наступления, в борьбе с бюрократизмом, бесхозяйственностью и безответственностью, а также его заслуг по выполнению специальных, особой государственной важности заданий по чистке государственного аппарата в заграничных представительствах Союза ССР»2.
     По прибытии Ройзенмана во Францию работавший под прикрытием в советском полпредстве резидент ОГПУ В. Янович «подсунул Ройзенману огромный список нежелательных для ГПУ сотрудников». Только лишь «в одном торгпредстве подлежало сокращению 89 человек. В банке — 13».
     В преддверии чистки провели совместное собрание комячейки и месткома с повесткой дня «О невозвращенцах».
     Явилось человек 200. Председательствовал чекист Максимов. Докладчик от комячейки... указал, что случаи невозвращенства учащаются, а потому «необходимо выяснить, как причины этого явления, так и меры борьбы с ним».
     «Откуда пошли невозвращенцы? Почему не желают возвращаться в СССР? — задавал вопросы докладчик и сам же на них отвечал, — Главная причина — семья сотрудников. Жена разлагается быстрее мужа: парикмахерская, краски и губная помада, моды, шелковое белье, автомобильные прогулки.
     Советский гражданин незаметно превращается в буржуазного европейца. А тут еще письма от родственников из России, которые уговаривают «оставайтесь подольше за границей, здесь вам будет плохо»... те, кто уже начал «разлагаться», охотно слушаются. Отказываются ехать»3.
     Как и следовало ожидать, «с особенно горячими и обличительными речами выступали те, кто чувствовал свое положение непрочным. Наперебой предлагались меры борьбы со «злом невозвращенчества»4.
     «Все спасали свою шкуру. Под громкие разговоры о том, как смертельно надоела заграница и как нестерпимо хочется уехать в Москву, все втихомолку плели интриги, сводили счеты, обвиняли других, строчили доносы и стремились выгородить и спасти себя, чтобы только еще остаться за границей. Взаимные озлобления и обвинения дошли до высшей точки. Почти открыто говорили друг о друге с ненавистью и презрением»5.
     До собравшихся довели «закон о смертной казни за отказ вернуться в СССР».
     Содержание закона публиковала и зарубежная пресса:
     «Советские граждане, не желающие вернуться в СССР, рассматриваются как враги рабочего класса и крестьян, и их поступок классифицируется как измена. Лица, отказавшиеся вернуться в СССР, объявляются вне закона. Объявление вне закона влечет за собой конфискацию всего имущества осужденных, присуждение заочно к смертной казни и расстрел через 24 часа после удостоверения их личности в случае возвращения.
     Закон имеет обратную силу»6.
     Проведенное собрание в очередной раз продемонстрировало лицемерие и двойную жизнь каждого из присутствовавших. Говорили одно, а делали, если позволяли обстоятельства, другое. Каждый сотрудник советских миссий с горечью осознавал, что ожидает большинство из них по возвращении домой. Примеров тому было предостаточно.
     В Москве «лица, служившие за границей, берутся на учет в ГПУ, быстро попадают в опалу, и в большинстве случаев кончают карьеру либо в Соловках, либо на Лубянке»7.
     Парижские газеты писали о судьбе некоторых известных «возвращенцев».
     Так, бывший парижский торгпред Мдивани, после ссылки в Персию и мытарств по провинциальным городам СССР, сидит теперь в Томском централе. Бывший парижский полпред Раковский находится в ссылке в Барнауле. Бывший советский торгпред в Париже Ломовский, постепенно падая после возвращения из Парижа с должности уполномоченного Наркомторга в Архангельске до должности преподавателя Коммерческой академии в Москве — теперь кончает свои дни в Нарымском крае; жена, умирает с голоду в Москве, перебиваясь шитьем, а дочь покончила с собой, бросившись под поезд8.
     Бывший директор «Аркоса» в Лондоне Квятковский, вызванный «для доклада» в Москву, был арестован, просидел два года во внутренней тюрьме ГПУ и присужден к пяти годам изолятора9.
     Заведующий кожевенным отделом «Аркоса» Левенбук, вернувшись в Москву, просидел 9 месяцев во внутренней тюрьме ГПУ10.
     Бухгалтер парижского торгпредства Шульдер по приезде в Москву был арестован тут же на вокзале11.
     А представитель Госторга в Берлине инженер Перский — расстрелян12.
     Трагично сложилась судьба директора Рустерторга (Берлин) Галлопа. Вернувшись в Москву, он сразу попал во внутреннюю тюрьму ГПУ, и, не выдержав ужасов заточения вскрыл себе вены13.
     По сообщению «Морнинг Пост», бывший директор «Аркоса» Кипман, вызванный в Москву для доклада, по прибытии в Советскую Россию тоже был расстрелян14.
     Уже первые шаги московской комиссии по чистке торгпредства были обескураживающими:
     «Бывший Управляющий делами Кивкуцан, руководивший прежней чисткой, отстранен и заменен испытанным чекистом Аристархом Макаровым...
     Чекиста Максимова, ведавшего «учетно-распределительным отделом» сменил юркий молодой человек, приехавший в Париж под фамилией Марков.
     Уволен зав. секретно-информационным отделом Степанов. Его место занял белесоватый молодой кокаинист.
     Из бухгалтерии увольняется Гранова и ее муж, родной брат чекиста Файнберга.
     Обсуждается вопрос о ликвидации [должности. — Примеч. авт.] юрисконсульта Зеленского. Ему уже назначен «заместитель» небезызвестный Гойхбарг, бывший председатель малого Совнаркома»15.
     При сокращении штатов, увольнению в первую очередь подлежали «непартийные», затем те, кто начинал свою службу за границей до революции и «засидевшиеся» — проработавшие за границей более пяти лет, таких партийно-советские бюрократы считали «окончательно разложившимися».
     В результате работы комиссии увольнению и отправке в Москву подлежали: коммерческий директор А. Трояновский; представитель Наркомфина Н. Любимов; секретарь комячейки, в прошлом сотрудник Особого отдела ВЧК, С. Зайденберг; начальник инспекции торгпредства Копылов; зав. отделом лекарственных трав Буртман; зав. отделом хлебоэкспорта Быстров и зав. отделом импорта металла М. Иванов; бухгалтер Шульдер и другие, уволен главный директор экспорта Кеслер. Отозваны в Москву инженер электроимпорта Дейч и металимпорта Рейкис, инженер текстильимпорта Ямпольский16.
     Часть сотрудников советских миссий во Франции подчинились указанию Москвы и отбыли в СССР. Но нашлись и те, кто был уволен со службы, но отказался возвратиться на Родину. И таких оказалось немало. Парижские газеты писали об «эпидемии невозвращенчества»:
     «Почти не проходит дня, чтобы ряды «третьей эмиграции» не увеличивались новыми пришельцами. Бегут не только заподозренные в «уклонах» и «разложении», но и стопроцентные коммунисты!»17.
     Причины, которые побудили генерального комиссара и коммерческого директора советских выставок в европейских странах «спеца» М. Дубровского не подчиниться указанию Москвы — покинуть Францию и вернуться в СССР, он изложил в своем открытом письме, опубликованном в западной прессе:
     «Не умея работать, новые заграничные «работники» поняли, чего от них требуют: перенесения на заграничную почву быта и духа советских учреждений в СССР. Первой ласточкой явилось общежитие. Если оно не стало сразу же для всех обязательным, этому виною только недостаточная предприимчивость инициаторов этого начинания, не сумевших найти достаточного количества подходящих помещений. Затем поднялась нелепая борьба против хорошей одежды, парикмахерских и прочих внешних признаков «буржуазного разложения». Потом началось якобы добровольное проведение в жизнь максимальной нагрузки всех сотрудников общественной работой, несмотря на вопиющую абсурдность подобного принципа. И наконец, установление всеобщей взаимной для всех обязательной слежки и доносительства.
     С совершенно непонятным цинизмом прочел гр. Злыгостев на специально созванном совещании профуполномоченных и актива месткома инструкцию об обязательной информации месткома о поведении всех сотрудников: кто ходит по ресторанам и кафе, кто слишком хорошо одевается во внеслужебное время, кто встречается с кем не надо, и даже не собирается ли кто-либо что-нибудь подобное совершать. Гр. Злыгостев предложил доводить до сведения даже о намерении сотрудников, т.е. не предполагает ли кто-либо покутить и т.д., якобы, для того чтобы успеть удержать товарища от ошибочных шагов.
     Эта новая атмосфера торгпредства, в которой как рыба в воде купаются приехавшие выдвиженцы, невыносима для честных и еще не окончательно сломленных, столь ненавидимых вами, интеллигентов.
     Можно было оставаться на советской работе, терпеть все издевательства и переносить весь душевный гнет до тех пор, пока еще была надежда на эволюцию советской власти и исправление последствий совершенных ею преступлений. Дальше верить в это — значит оставаться слепым.
     Я лично больше не верю, и выносить удушающей атмосферы подхалимства, шпионажа, подозрительности и лицемерия не могу.
     Убежден, что мое письмо найдет живой отклик в душе каждого честного советского работника. Приходится только пожалеть тех из них, кто поставлен в физическую невозможность последовать моему примеру. А таких, к несчастью, миллионы»18.
    О нарушении прав «специалистов» и установленных в советских загранучреждениях порядков немало писалось за рубежом:
     «Условия работы становятся все менее выносимыми — особенно для тех немногочисленных советских «спецов», которые временно, до подготовки «смены» из среды партийного (чекистского) «молодняка», еще оставлены на здешней работе. Обучение этих выдвиженцев сильно затягивается, чем в Москве весьма недовольны. Многие из них уже успели заметно «разложиться» — отчасти под влиянием своих жен, все время бегающих по магазинам и кинематографам.
     Другие, несмотря на взаимную слежку, подсиживания и доносы, увлеклись столичными злачными местами, гастрономией и выпивкой. (Следует иметь в виду, что нормальный месячный оклад полуграмотных сталинских молодцов равняется 200 долларам и выше, тогда как молодые беспартийные инженеры, с законченным высшим, нередко заграничным, образованием, обычно получали в торгпредстве 120-160 долларов.) Однако среди новых торгпредских сотрудников имеются и такие (правда, они составляют пока незначительное меньшинство), которые, впервые попав за границу, жадно накинулись на зарубежные демократические и социалистические издания и стали с глубоким изумлением вглядываться в западную трудовую жизнь.
     Во всех торгпредствах царит невыносимая атмосфера, от которой уже давно задыхаются люди умственного и физического труда в самой России, организуются шарлатанские «ударные бригады», между отделами заключаются «договоры» о социалистическом соревновании, в «стенгазете» помещаются пошлые, наглые статейки о «вредительстве» или доносы на сослуживцев, ведущих себя хоть сколько-нибудь независимо и сохраняющих свое человеческое достоинство. Кроме неусыпного чекистского бдения политическому сыску приходится подвергаться и со стороны месткома, «эконом. комиссии итэса» (секции инженерно-технических и экономических работников), оргбюро, «женотдела» и ряда других квазиобщественных организаций.
     Решающую роль в покладистом поведении большинства заграничных «совработников» играет постоянный невероятный страх перед «обратным откомандированием в СССР»…
     Борьба с «буржуазным разложением» сотрудников сильно занимает верхи. Было прислано особое, весьма обстоятельное и любопытное, секретное распоряжение из Москвы. Служащим представительств предлагалось не развлекаться и не одеваться «по-буржуазному», не поддерживать никаких знакомств с уволенными сослуживцами, эмигрантами и с представителями иностранных фирм; с последними надлежит вести лишь краткие деловые переговоры, исключительно в помещении торгпредства. Обедать рекомендовалось в торгпредской столовой, стричься — в торгпредской парикмахерской, а проводить вечера — в советском клубе.
     Торгпредские партийцы постоянно и неукоснительно собирают на службе добровольно-принудительные взносы на поддержку той или иной забастовки, на предвыборную коммунистическую агитацию, на помощь жертвам революционного движения в Европе (так называемый «Мопр»)19, поддержку партийных газет за границей и даже на организацию массовых «безбожных» выступлений на Пасху и на Рождество и т.д.
     «Козлища» торгпредства — немногие оставленные пока за границей беспартийные специалисты, конечно, хорошо понимают, что полагаться на новых, обладающих вместо знаний лишь партбилетами, «помощников», отнюдь не приходится. Они совершенно невежественны и их прежняя бюрократическая служба в московских, выхолощенных сталинским режимом, «госучреждениях» сделала их абсолютно непригодными для настоящего живого дела. Поэтому «спецы» были вынуждены брать на себя огромную, часто непосильную нагрузку, засиживаясь в торгпредстве до позднего вечера, и нести ответственность за всю работу, зная, что по возвращении на родину, их в ГПУ ожидают в лучшем случае «допросы с пристрастием», а может быть, и провокаторские обвинения в неизбежном «вредительстве»... Тем не менее никто из «спецов» не расстается добровольно с опостылевшей и изнурительной торгпредской службой. Все они знают, что сейчас «там», дома, жить и работать — значит гибнуть и физически, и нравственно»20.
     Что касается мотивации «невозвращенцев» из числа партийных и советских работников, то одну из главных ее причин назвал оставшийся на западе бывший сотрудник советского торгпредства в Париже М. Наумов:
     «Необходимо уяснить зловещее значение слов «разлагающийся партработник».
     Это варварское сочетание ничего не говорит ни уму, ни сердцу человека, далекого от советской действительности. Для нас же, коммунистов, находящихся на Западе с различными миссиями, оно звучит, как погребальный звон. Штемпель «разлагающийся коммунист» ставится агентами ГПУ на любом работнике, который, по их мнению, начинает подвергаться «растлевающему влиянию буржуазной среды». До недавнего времени подозреваемые в этом грехе коммунисты просто отзывались в Москву, где их держали минимум два года на партийной работе, дабы они «набрались пролетарского духа». Но со времени «дела Беседовского», последствия стали для «разлагающихся» гораздо более грозными: панически опасаясь дальнейшего развития процесса «невозвращенчества», центральная власть неумолимым образом ликвидирует — в физическом смысле слова — всех тех, кто, по ее мнению, может рано или поздно увеличить ряды «третьей эмиграции»»21.
     Совслужащий парижского торгпредства К. Сосенко, в прошлом рабочий и большевик-ленинец, после того как получил предписание возвратиться в Москву, ответил категорическим отказом. Свое решение он объяснил в письме торгпреду, в котором сообщал, что «разочаровался в политической линии, проводимой в последние годы партией, которая целиком и полностью направлена на закабаление рабочих и крестьян и благодаря которой рабочий класс постепенно зажимается в кольцо страшного невиданного рабства. Руководящая верхушка является почти целиком прогнившей до основания гнусным подхалимством и карьеризмом, охвачена в своих стремлениях единственной целью: удержаться на жирных местах, которые обеспечивали бы ей привилегированное положение и полное удовлетворение всех потребностей. На остальных, наплевать и наплевать также на то, что из рабочего класса высасывают последние капли пота и крови, не давая взамен ничего, кроме обещаний рая небесного»22.
     Не стал искушать судьбу и остался во Франции генеральный секретарь правления парижского «Эйробанка», революционер и большевик с дореволюционным стажем тов. Н. Крюков-Ангарский. В опубликованной в парижской прессе политической декларации он писал:
     «На протяжении последних лет я неоднократно задумывался — правильно ли я поступаю, оставаясь в рядах ВКП(б). Кругом я видел бюрократизм и угнетение трудящихся масс вместо обещанной им свободы. Сначала я думал, что зло в людях, в преступных руководителях партии, но затем пришел к заключению, что дело в системе и что система подавления масс не может не дать тех страшных результатов, к которым привела страну теперешняя диктатура. Перед лицом своей совести я принял твердое решение оставить ВКП(б) и посильно бороться за свои политические идеалы рука об руку со всеми теми, кто стремится демократизировать советскую систему»23.
     Крюков-Ангарский называл сталинский режим «могильщиком революционных завоеваний, который угнетает трудящихся, разоряет деревню и повсеместно насаждает бюрократизм», отмечал отсутствие даже каких-либо признаков «свободы мысли, печати или примитивного уважения человеческого достоинства», утверждал, что «этого ничего нет не только для рабочих и крестьян, правительством которых диктаторы смеют называться, этого нет и для членов правительственной партии, которую кучка насильников уже давно превратила в бездушный аппарат, удерживаемый от окончательного разложения самым гнуснейшими образом»24.
     Криком души было решение семьи участника Гражданской войны, члена партии большевиков, коммуниста-ленинца и чекиста Семена Железняка и его жены остаться на Западе и не возвращаться в Советскую Россию.
     С. Железняк работал в парижском торгпредстве директором финансово-коммерческого управления и выполнял секретные поручения ОГПУ, а его жена, в прошлом следователь Ревтрибунала, являлась резидентом ОГПУ в организуемых торгпредством во Франции различных советских выставках. Железняк стал жертвой постоянно ведущихся в «землячестве» интриг. На чистке партийной ячейки торгпредства он не смог ответить на вопрос проверяющих, «чем отличается партийный бухгалтер от беспартийного», его обвинили в «партпассивности и политнеграмотности». И это несмотря на то, что Железняк проявлял немалую энергию и служебное рвение на чекистской службе. Вероятно, решение по нему уже заранее было принято в Москве, и уже ничто не могло его спасти. Даже коллеги чекисты обнаружили на него компромат: в Париже с 1912 года проживал его брат, что он, кстати, не скрывал, а жена поддерживала «сомнительные связи» с некоторыми бывшими работниками торгпредства — «невозвращенцами»25.
     Первой громко заявила о беспределе мадам В. Железняк. В письме на имя секретаря партячейки торгпредства, в прошлом сотрудника ВЧК, тов. С.А. Комлева она извещала:
     «Сегодня мною принято окончательное решение не ехать в Москву. Никогда, до самого последнего времени, у меня не было и в мыслях не вернуться в СССР. Но этот месяц перед, отъездом был так «странен», чтобы не сказать больше, что самого непредубежденного человека мог перевернуть.
     Началось с беготни по всем этажам торгпредства, дабы найти заместителя моему мужу. Какого? Все равно, лишь бы заткнуть дыру и срочно выслать как запятнанного (это за его безупречную работу в течение трех лет в торгпредстве).
     Ни к кому не было такого отношения, ни к кому не применялось такого нарушения всех человеческих правил, как к нам. Это не могло не навести меня на мысль, что откомандирование не является нормальным, не могло не вызвать у меня подозрений, что, кроме глупой причины, которую выставляли как повод к нашему отъезду, нам, вероятно, приклеили еще какую-нибудь клевету, которую пошлют, как желтый билет, в Союз.
     Не желая рисковать своей судьбой, имея абсолютно честную совесть, я предпочитаю остаться здесь и очень рада, что мне удалось спасти моего мужа, так как я уверена, что, если он поедет, всю жизнь не избавится как от издевательств, так и от кар. Меня ждет завтра голод, нищета, но у меня есть силы и энергия, и я уверена, что прокормлю мужа и ребенка даже тяжелым физическим трудом, так как я работы не боюсь и умею работать. Можете быть уверены, что никаких сенсаций и разоблачений не будет. Может быть, мой поступок заставит вас впредь относиться бережнее и человечнее к людям. Прошу меня не беспокоить, так как решение мое непоколебимо. В. Железняк»26.
     Вскоре в газете «Последние новости» появилась исповедь и самого чекиста-коммуниста С.М. Железняка:
     «Очередной случай невозвращенчества иногда обсуждается в течение нескольких дней по пять или шесть часов кряду. В длинных и горячих прениях непременно выступают несколько человек чрезвычайно умных, обладающих даром ясновидения, которые, оказывается, давно чувствовали, что очередной невозвращенец находился в процессе разложения. Они упрекают партийную и профсоюзную организации, что те вовремя не обратили внимания на их тревожные сигналы.
     В прениях указываются и причины разложения: тут и сильно влияющая пресса «матерого контрреволюционера Милюкова»; тут и «манящие огни развратного Парижа, махрового белогвардейского центра»; тут и разные другие разлагающие «факторы»; вскользь упоминается о халатном отношении сыскного «ока»... и т.д. и т.д.
     Прения бывают очень бурными, с участием полпреда, торгпреда и других ответственных работников. Каждое собрание непременно заканчивается единогласным принятием резолюции. Какие только рецепты не изобретаются! Организация общежития; запрещение чтения эмигрантских газет и журналов, посещения ночных ресторанов, закупок в русских лавках — одним словом, изобретается все, вплоть до запрещения покупок граммофонных пластинок с песенками Вертинского.
     Никто ни разу не хотел признаться, что очередного невозвращенца подготовила и разложила своя же собственная советская среда — смердящая обстановка, полная зависти, ненависти друг к другу, подсиживания, доносов, сыска, шпионажа, влезания в душу, злорадство и угодничество. Сложная система сплетен, провокации — вот, что разлагает душу, вот, что делает человека, даже преданного, невозвращенцем. Только выходя со службы на улицу чувствуешь на мгновение, что ты — свободный человек и можешь некоторое время называть себя человеком. До одурения душит разлагающая обстановка торгпредства.
     ЦК партии дал директиву посылать за границу в советские аппараты только проверенных людей, наиболее пролетарских — прямо от станка. За последний год в торгпредство приехало много работников, которые не только не знакомы с коммерцией и не знают французского языка, но порой не знают даже русской грамматики. При этом, за редким исключением, настоящих пролетариев среди них нет, а прибывает разношерстная публика, благодаря протекции и связям.
     Прибывающие смотрят на себя как на спасителей советской страны, облеченных особым доверием, как на представителей ЦК партии, которые должны разогнать весь оставшийся аппарат, чуждый и разложившийся. И это деление на «мы» — новые, честные — и «вы» старые, гнилые, предатели — вызывает бесконечную жестокую борьбу в торгпредстве. Два лагеря вечно враждуют.
     Если партийные склоки еще разбираются в ячейке, то беспартийным деваться некуда. Эпитет «разложившийся», с легкостью пришиваемый каждому, а особенно беспартийному, есть уже повод к увольнению. Беспартийные специалисты работают в подлинном терроре, под страхом ежедневного откомандирования. Страх доходит до того, что беспартийные спецы боятся участвовать в переговорах с фирмами. Непременно обвинят во взяточничестве и связях с чуждыми элементами!.
     Гнусная, смердящая атмосфера советских учреждений за границей с каждым месяцем усиливается новым сыском и доносительством. Каждая «чистка» приносит новых невозвращенцев, есть немало и еще будет много, предпочитающих умирать с голоду под забором в чужой стране, чем медленно гнить и задыхаться в обстановке, где замучено, убито, уничтожено все человеческое»27.
     Указал коммунист С. Железняк и политические мотивы своего поступка:
     «Куда делись лозунги Октября, ленинские соратники? Где кипучая партийная активность, внутрипартийная демократия? Где все, что нас, рядовых партийцев, волновало и звало? Где партийная товарищеская спайка? Все стерто, остались только бесконечные грозные окрики Сталина, его директивы, его инструкции, его выступления, замечания. Пришла пора угодничества, подхалимства, доносительства, подсиживания, карьеризма. Все боятся друг друга. Партийцы скрывают свои мысли. Мы превратились в голосующих манекенов. Сколько я видел приезжающих товарищей из СССР, которые в интимной обстановке, признанием от чистого сердца, жаловались на удушающую обстановку. Ведь только недавно при чистках партии проверяли политическую грамотность партийцев по книжкам тов. Ярославского по истории партии. А ныне этот т. Ярославский на коленях кается в своей контрреволюционной ереси.
     Если бы окружение Сталина могло читать мысли партийцев, то сколько бы «контрреволюции» оно обнаружило!.
     Ныне спрашивают «невозвращенцев»: «Что же вы молчали? Вы сами виноваты. Вы сами сгустили атмосферу участием во всем, о чем вы сейчас кричите». Но мы отлично знаем участь борьбы одиночек. Да, мы виновны, но мы ждали, мы верили, что это все преходящее. Мы верили в творческие силы многомиллионных масс трудящихся Союза и мы продолжаем до сих пор верить в это»28.
     В 1930 году среди известных «невозвращенцев» во Франции были советник полпредства СССР в Париже Г.З. Беседовский, резидент советской разведки Г.З. Агабеков, разведчик-нелегал Е.В. Думбадзе.
     История «невозвращенца» Г. Беседовского весьма примечательна. Это был первый в истории Советской России переход «в стан врага» дипломата столь высокого уровня. В период отсутствия полпреда Беседовский исполнял его обязанности. В Москве до определенного времени ценили деловые и личные качества молодого и перспективного дипломата, доверяли ему. Перед командировкой в Париж Беседовский имел трехчасовую беседу с И. Сталиным, который подробно напутствовал его. По прибытии в Париж Беседовский стал проявлять самостоятельность, нередко перечил полпреду и игнорировал его поручения. При этом ссылался на инструкции, полученные им якобы от Сталина. Назревал конфликт. Нарком иностранных дел Г. Чичерин и его заместитель М. Литвинов пожаловались Сталину на самоуправство Беседовского. Разгневанный Сталин послал Беседовскому телеграмму, где назвал его «гнусным интриганом»29. В принципе это означало закат советской карьеры Беседовского. Это понял и сам Г. Беседовский.
     В первых числах октября 1929 года Беседовский, преодолев с помощью приставной лестницы высокую стену забора, бежал из здания советского полпредства, пришел в полицейский участок и обратился к властям Франции с просьбой предоставить ему политическое убежище. В своем заявлении он указал на несогласие с проводимой Советским правительством внешней и внутренней политикой, выступил с осуждением деятельности Коминтерна и прочими антисоветскими заявлениями.
     Побег и предательство Г. Беседовского на время стало главной темой зарубежных новостей. Этому событию были посвящены сотни публикаций. На побег Г. Беседовского откликнулся и поэт-сатирик Лери:

Он осрамил режим московский —
Он из полпредства убежал…
И прямо к их Мильтону
Устроив форменный скандал.

Такая важная персона,
Почти полпред! Советник! Зав.!
И положение, и средства!...
Но им все мало и, удрав…

Он перебрался с рю Гренелль,
Как частное лицо в отель,
И принимает журналистов
Под самым носом у чекистов

И все рассказывает им
Про сталинский режим!30

     Бежавший в 1930 году из Турции во Францию резидент-нелегал советской разведки Г.С. Агабеков, среди причин побудивших его разорвать отношения с Советской Россией назвал, прежде всего, политические мотивы:
     «Я работал честно на Советский Союз. Верил вождям и по мере сил исполнял свой долг перед революцией и народом. Дурное и преступное в деятельности власти я принимал по правилу: «цель оправдывает средства». Верил, что идеи чистого коммунизма осуществятся.
     Но пробыв полтора года в Москве на должности начальника восточного сектора иностр. отдела ГПУ, в непосредственном соприкосновении с вдохновителями и руководителями политики ЦК, впервые начал понимать ошибку.
     Противоречия между идеями и действиями, между целями и тактикой все больше мучили меня. На моих глазах диктатура пролетариата выродилась в диктатуру над пролетариатом. Советская система обратилась в аппарат угнетения масс. В результате 12 лет «пролетарской власти» России грозит голод»31.
     Касаясь роли ОГПУ в системе органов Советской власти, Агабеков заявил, что «ГПУ из орудия диктатуры пролетариата превратилось в орудие руководителей Центрального комитета партии или, вернее, Сталина, и из защитника интересов пролетариата и крестьянства стало средством для удушения рабочих и крестьян и террора внутри партии. Использование ГПУ для борьбы с Троцким и троцкистами, а затем с правой оппозицией; карательные экспедиции, посылаемые этим органом против крестьян, не желающих идти в коллективы, — служит ярким тому доказательством»32.
     Ввиду краха иллюзий в отношении Советской власти и несогласия с проводимой большевиками «антинародной политики», объяснял свое нежелание возвратиться на Родину и чекист Е. Думбадзе:
     «Каждый коммунист должен быть чекистом», — говорили нам, и мы этому верили.
    «Чека — храм революции» — крупными буквами напечатано на анкетах для вновь поступающих в ЧК. Я боялся только, что не сумею с честью носить звание чекиста — часового, охраняющего завоевания Октябрьской революции.
     Работая в ЧК, в секретном отделе, я мог наблюдать за всеми проявлениями большевистской власти. Я лучше узнал наших вождей и лучше, чем кто-либо другой, мог видеть, что в стране нет никакой свободы, что у большевистских деятелей нет чести и что вокруг них — сплошной обман, шпионаж и провокация. С этого времени у меня появились первые сомнения, первые попытки критически отнестись к тому, что меня окружало. На моих глазах беспощадно подавлялись рабочие движения. Засаживали в тюрьмы абсолютно невинных людей, их избивали и расстреливали. Я видел повсюду кровь и слезы. На моих глазах проходили партийные, профессиональные и советские съезды, и я видел, как производились выборы. Я понял, что все делалось согласно воле руководителей, т.е. Политбюро, что втаптывалась в грязь и демократия, и свобода.
     Постепенно передо мной открылось истинное положение вещей. Из правоверного защитника большевиков, каким я был раньше, я превратился в сочувствующего оппозиционера.
     В своем решении порвать с коммунизмом немалую роль сыграли те ужасы, свидетелем которых я был. В моем превращении не играли никакой роли личные обиды, желания личной мести.
     Мой уход от большевиков явился результатом долгого опыта и честной работы над самим собой. Я искренно спрашивал самого себя: верю ли я во что-нибудь, во что верил раньше, могу ли найти в большевиках хоть что-нибудь, что могло бы заставить меня изменить свое решение. В сердце своем я нашел только один ответ: правда не с ними, и всякий, кто хочет счастья своей родины, должен начать с большевиками жестокую и беспощадную борьбу»33.
     Жизнь на «загнивающем Западе», взамен «советского рая», предпочли также советник парижского полпредства К.Д. Зеленский, генеральный представитель Госторга Л.Н. Гольдштейн, директор отдела Центросоюза Н.И. Попов, заведующий Льносоюзом профессор Н.А. Лазаркевич, редактор торгпредского официоза «Ла Ви Экономик» Н.В. Вольский, бухгалтер Тхор, счетовод Гранова, служащий «Совфлота» Либерман, зав. автомобильным отделом Славский и др.». Все они получили позорный для советского человека статус «невозвращенца», что приравнивалось Москвой к «предательству» и «измене Родине».
     Сотрудники резидентуры ОГПУ, работавшие во Франции под прикрытием полпредства и торгпредства, предпринимали в отношении «невозвращенцев» попытки переубедить их в «ошибочности принятого решения» и вернуться на Родину, при этом нередко применялись угрозы, шантаж и грубая физическая сила.
     По этой причине советник полпредства СССР во Франции, «невозвращенец» К. Зеленский, опубликовал в прессе заявление, в котором предупреждал, что «в случае каких бы то ни было преследований со стороны сов. агентов, он сочтет себя вынужденным бороться всевозможными мерами и не остановится перед, разоблачениями относительно полпредства и торгпредства»34.
     Из-за опасения за свою жизнь отказался вернуться на Родину и заместитель торгпредства СССР во Франции, зав. отделом личного состава, чекист М.П. Максимов. Это была, как говорили совслужащие в Париже, «зловещая фигура», человек обладавший «огромной физической силой: глядя на него, казалось, что одним ударом кулака он может вола свалить»35.
    Что привело чекиста-коммуниста Максимова к «измене Родине»?
     Дело в том, что провалы в его работе за последнее время были значительны. Он не смог удержать от перехода в число «невозвращенцев» генерального секретаря совбанка в Париже Крюкова-Ангарского, «рабочего от станка» партийца Сосенко, который, как выяснилось, на операциях с пробкой в Алжире и Марокко сделал крупное состояние. Далее — неудачный исход отправки в Москву Наумова, такого же агента ГПУ, как и он сам, неприменение «санкций» в отношении одного из бухгалтеров отдела торгпредства, который отказался поставить свою подпись на «бронзовые векселя», вследствие чего представители Коминтерна недополучили несколько сотен тысяч долларов «для подготовки беспорядков во Франции». Не желая становиться в Москве «козлом отпущения», чекист Максимов остался за границей36.
     Нередко с целью компрометации «невозвращенцев» Москва обвиняла их в совершении уголовных преступлений, как правило, в хищении материальных и денежных средств. В большинстве своем эта информация не подтверждалась, при этом сами большевики становились предметом всеобщих насмешек, сопровождавшихся новыми скандалами. В этом плане характерен пример, когда полпредство СССР в Париже обратилось в судебные органы Франции, «обвиняя своего бывшего юрисконсульта К.Д. Зеленского в присвоении 200.000 франков, принадлежащих торгпредству. Давая показания судебному следователю, Зеленский заявил, что 200.000 франков, о которых идет речь, действительно были им получены для торгпредства и переданы торгпреду, но не были проведены ни в каких книгах, так как торгпред обратил их на нужды Коминтерна и на революционную работу СССР во Франции»37.
     В 1930 году количество «невозвращенцев» из числа сотрудников советских миссий за рубежом составляло уже несколько сотен человек38. Выступая летом 1930 года с докладом на ХVI съезде ВКП(б), Нарком Рабоче-крестьянской инспекции СССР С. Орджоникидзе охарактеризовал состояние торгового аппарата за границей как особенно тревожное. Докладчик сообщил, что разработан план реорганизации аппарата, почти наполовину проведено его сокращение. Из 2500 человек осталось около 1500. «За границей, — отмечал Орджоникидзе, — советские работники не могут находиться под таким надзором ОГПУ и партии, как в СССР, а между тем, — отметил он, — мы там имеем порядочную шваль».
     В 1926 году, несмотря на приказ Москвы, не пожелали возвратиться в СССР 38 человек. В 1927 году таких «невозвращенцев» было 26, в 1928 — 32, в 1929 — 65, а за первое полугодие 1930 года уже 83 человека39.
    Советское руководство было чрезвычайно обеспокоено новым и крайне опасным для него политическим явлением. По этой причине принимались энергичные меры по борьбе со «злом невозвращенчества».
     О том, что эта тема была актуальна и живо обсуждалась в советском обществе и русском зарубежье, свидетельствуют многочисленные дошедшие до нас частушки:

Сталин празднует победу,
Но не знаю почему
Разбегаются полпреды
И агенты ГПУ.

* * *
Переводим капитал
В банк чужой империи,
Потому что час настал
Драть из Триэсерии.

* * *
Все на свете изменилось
Путает нечистый —
И от злых большевиков
Драпают чекисты.

* * *
Мой миленок очень рад
Прокатиться к венцам —
Не вернется он назад,
Став «невозвращенцем».

* * *
Почему я, например,
Хуже Беседовского —
Не хочу я в СССР
Счастия московского...

     В конце 1929 года «невозвращенцы» решили создать свою организацию во главе с известными в прошлом совслужащими. При этом назывались имена заместителя Наркома внешней торговли и промышленности РСФСР Г.А. Соломона, советника полпредства СССР во Франции Г.З. Беседовского, управляющего Российской железнодорожной миссией и помощника уполномоченного Совнаркома по железнодорожным заказам за границей А.Д. Нагловского, вдовы Наркома внешней торговли Л.Б. Красина и др.
     «Невозвращенцы» планировали заняться политической деятельностью, а также сбором финансовых средств и оказанием юридической помощи советским чиновникам, которые решат порвать «с преступным большевистским прошлым» и остаться на Западе. Полагали, что со временем организация может «стать руководящим центром «третьей эмиграции»40.
    Активность «невозвращенцев» и прочих «антисоветских элементов» стала вызывать на Лубянке серьезную озабоченность. Осенью 1930 года газеты сообщали, что В. Менжинскому удалось провести через Политбюро значительное увеличение бюджета и штат сотрудников Иностранного отдела ОГПУ. Это, по утверждению западной прессы, признано необходимым для более успешной борьбы с «невозвращенчеством» и антисоветски настроенной частью русской эмиграции, деятельность которой, по мнению большевиков, наносит вред престижу Советской России за рубежом. С целью выполнения поставленных задач на смену «засветившемуся» чекисту Е. Гольденштейну в региональную европейскую резидентуру ОГПУ в Берлин был направлен «выдающийся чекист Николай Гольст».
     О том, как чекисты ведут борьбу с феноменом «невозвращенчества», выяснилось в результате очередного скандала с участием сотрудников парижского полпредства СССР.
    Журнал «Борьба» писал о готовящейся в Советской России очередной политической провокации. Сообщалось, что в Москве планируется инсценировка судебного процесса над «третьей эмиграцией» с обвинениями «в измене и предательстве», «искренними признаниями и не менее глубокими раскаяниями». На роль заблудших овечек и жертв западной пропаганды чекисты подбирали из числа «невозвращенцев» соответствующих лиц, готовых артистически под контролем ОГПУ сыграть нужную роль.
     В редакцию журнала «Борьба» с заявлением о готовящейся провокации обратился «невозвращенец» некто «О», который рассказал о вербовочном подходе к нему со стороны сотрудников советского полпредства для выполнения роли «разоблачителя» на судебном процессе в Москве.
     В заявлении «О» указывал, что «подозрительные субъекты встретили его и уговорили зайти в советское генеральное консульство, которое должно было, в свое время, передать ему 500 франков.
     В консульстве «О» была устроена парадная встреча. Помимо вице-консула Сперанского [в 1930–1932 годах резидент ОГПУ в Париже. — Примеч. авт.] и генерального консула Кузьмина [резидент советской военной разведки. — Примеч. авт.], при этой встрече присутствовал советник посольства Ильин-Женевский. Собравшееся начальство обратилось к «О» с увещеванием, уговаривая его возвратиться назад в Советский Союз. Ему обещалась не только полная амнистия, но даже обратный прием в партию и получение высокой должности. Но при одном условии.
     «О» было заявлено, что он должен согласиться выступить обвиняемым на процессе «третьей эмиграции», разоблачать последнюю в целом, а особенно «группу Беседовского», как агентов буржуазии, шпионов иностранных разведок, авантюристов и проч. и проч. На доводы «О», что он ничего не может даже при желании разоблачить, ибо не состоит членом группы «Борьба» и не имеет понятия о ее деятельности, ему было заявлено, что это не имеет значения, «материалы мы вам сами дадим»41.
     В прессе отмечалось, что «невозвращенец» «О», «не только не поддался на провокацию, но счел своим долгом предупредить о готовящейся подлости». Так, в очередной раз неудачей закончилась акция организаторов этой политической провокации. Но парижские газеты предупреждали о том, что «производятся другие попытки в разных городах и странах»42.
     В дальнейшем борьба ВКП(б) и ОГПУ с «невозвращенчеством» продолжится, но тирания сталинского режима и разочарование в социалистической системе и нежелание возвращаться на верную гибель в истерзанную большевиками голодную и нищую Россию заставляли многих принять нелегкое для себя решение остаться на Западе. В последующие годы останутся за границей и не вернутся в СССР еще сотни служащих советских миссий, деятели науки и культуры.
     Среди «невозвращенцев» крупные большевистские дипломаты и разведчики, например, полпред СССР в Болгарии Ф.Ф. Раскольников, поверенный в делах СССР в Греции А.Г. Бармин, в Италии Л.Б. Гельфанд, в Румынии Ф.Х. Бутенко, заместитель генерального секретаря Лиги наций В.А. Соколин, советник правительства республиканской Испании резидент НКВД А.М. Орлов, разведчики-нелегалы В.Г. Кривицкий, И.С. Рейсс, М.А. Штейнберг и др.
     В 1930 году парижские «невозвращенцы» были опрошены французской контрразведкой, что дало возможность следствию максимально отработать версии о причастности сотрудников полпредства и миссий СССР во Франции к похищению генерала А.П. Кутепова. На эту тему в прессе появились разоблачительные статьи «невозвращенцев» Г.З. Беседовского, Г.С. Агабекова, Е.В. Думбадзе, Н.П. Крюкова-Ангарского, М.В. Наумова, С.М. Литвинова и др. Кроме того, немало информации о деятельности резидентур советской разведки и Коминтерна во Франции было получено от так называемых агентов-двойников — «источников» Москвы, одновременно являвшихся агентами французской контрразведки и иных западноевропейских государств: мир узнал немало сенсационных подробностей о тайных операциях ОГПУ за границей.

     Сноски:
Беседовский о Ройзенмане // Сегодня. Рига. 09.10.1929.
Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898-1991.
Борьба с невозвращенчеством // Сегодня. Рига. 10.09.1930.
Там же.
Генис В. Неверные слуги режима. Первые советские «невозвращенцы» (1920-1933). Кн. 2: Третья эмиграция (1929-1933). М., 2012. С. 310.
Советские граждане, отказывающиеся вернуться в СССР, заочно приговариваются к расстрелу // Сегодня. Рига. 23.11.1929.
Судьба возвращенцев // Сегодня. Рига. 02.12.1930.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Чистка парижского торгпредства // Сегодня. Рига. 07.09.1930.
Чистка парижского торгпредства // Сегодня. Рига. 17.09.1930.
Эпидемия невозвращенчества // Сегодня. Рига. 06.07.1930.
В какой обстановке работает советский служащий за границей // Сегодня. Рига. 08.11.1930.
МОПР — Международная организация помощи борцам революции.
Миллер В. Как живут и работают советские торгпредские служащие // Сегодня. Рига. 18.01.1931.
Наумов М.В. Тайна парижского торгпредства // Сегодня. Рига. 19.08.1930.
Генис В.Л. Неверные слуги режима. Первые советские «невозвращенцы» (1920-1933). Кн. 2: Третья эмиграция (1929-1933). М., 2012. С. 308-309.
Бегство управляющего делами советского банка в Париже // Возрождение. Париж. 05.06.1930.
Там же.
РГАСП. Ф. 17. Оп. 120. Д. 36. Л. 119.
РГАСП. Ф. 17. Оп. 36. Д. 1582. Л. 6.
Железняк С. Кулисы торгпредства и полпредства: Что создает «невозвращенцев»? // Последние новости. Париж. 16.11.1931; 18.11.1931.
Железняк С. Еще о невозвращенцах // Борьба. Париж. 01.03.1932. № 21-22.
Беседовский о кулисах советской дипломатии // Сегодня. Рига. 25.10.1929.
Скандал в благородном семействе // Сегодня. Рига. 28.11.1929.
Чекист невозвращенец Агабеков о своей деятельности // Сегодня. Рига. 05.07.1930.
Агабеков Г.С. ГПУ прежде и теперь // Сегодня. Рига. 13.07.1930.
Думбадзе Е. Исповедь чекиста // Сегодня. Рига. 26.03.1929.
Советник советского полпредства Зеленский отказался вернуться в Москву // Сегодня. Рига. 12.09.1930.
Как Крюков-Ангарский бежал от чекистов // Сегодня. Рига. 08.06.1930.
Новый невозвращенец // Сегодня. Рига. 11.07.1930.
Парижское торгпредство обслуживает ГПУ // Сегодня. Рига. 11.02.1931.
Нарком внешней и внутренней торговли А. Микоян в докладе Политбюро 08.11.1929 г. сообщил, что только по его ведомству с 01.10.1928 по 01.10.1929 г. отказались возвратиться на родину 44 человека (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 113. Д. 796. Л. 126-127).
В свою очередь, зам. сектора контроля Наркомата РКИ Б. Ройзенман информировал, что за указанный период в СССР отказались вернуться 72 человека (Как ломали НЭП. Стенограммы Пленумов ЦК ВКП(б). М., 2000. Т. 5. С. 482).
В Постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 23.04.1930 г. «О состоянии партийных организаций и советских аппаратов в Западной Европе» констатировалось: «наличие в значительных размерах элементов разложения и бытового загнивания в среде партийцев и даже отдельные факты прямого предательства со стороны некоторых коммунистов» и «засоренность аппаратов заграничных учреждений чуждыми и предательскими элементами» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 783. Л. 29-30).
Что говорилось на съезде о невозвращенцах // Сегодня. Рига. 08.07.1930.
Центр «невозвращенцев» // Сегодня. Рига. 04.09.1931.
Горев. Перед новой комедией // Борьба за Россию. Париж. 25.01.1931.
Провокационная работа чекистов в Париже // Сегодня. Рига. 28.01.1931.

     Сразу же после загадочного исчезновения генерала Кутепова «невозвращенец» Г.З. Беседовский, в прошлом советник полпредства СССР во Франции, заявил, что похищение неугодных Советской власти людей за границей совершались и ранее, а похищение генерала Кутепова не первый советский террористический акт. Такие случаи имели место в Польше, Германии, Данциге, Пруссии, Турции и Китае.
     По окончании Гражданской войны, отмечал Беседовский, большую опасность для Советской России представляла эвакуированная из Крыма в Константинополь 150-тысячная армия генерала Врангеля, офицеры и солдаты которой расселились на территории европейских государств и значительное время являлись мощной военной силой. В связи с чем, руководством Советской России было принято решение «усилить работу агентов ГПУ во врангелевских частях, обещать разные льготы возвращающимся, подкупать и обезвреживать наиболее опаснейших генералов. Что касается нескольких наиболее непримиримых фигур, как Врангель, Кутепов, Покровский и ряд других, то ГПУ поручено выяснить «возможность их полного устранения»1.
     Беседовский заявил, что Иностранный отдел ОГПУ имеет в своем распоряжении специальный «Летучий отряд» из 15 человек — немцев, латышей, мадьяр и австрийцев, отряд имеет задачу по выполнению «специальных поручений особо важного характера»2, а именно: «…расправы с политическими врагами и непокорными чиновниками»3.
     Западная пресса окрестила отряд «рукой В. Менжинского за границей»4.
     «Летучий отряд», по терминологии чекистов, — особая группа при председателе ОГПУ, станет наименоваться «Специальная группа особого назначения» (СГОН).
     По утверждению ряда историков советских спецслужб, «Летучий отряд» не входил организационно в Иностранный отдел ОГПУ. Вместе с тем службами контрразведки европейских государств были установлены тесные контакты «Летучего отряда» с региональной резидентурой ИНО ОГПУ в Германии во главе с «доктором» Е.С. Гольденштейном, с которым согласовывались и координировались проводимые советской разведкой в странах Западной Европы акции террора и диверсий. Отсюда на Западе делали вывод, что «Летучий отряд» находился в оперативном подчинении берлинского резидента ОГПУ Е. Гольденштейна. Утверждения историка советских спецслужб И.Б. Линдера о том, что «даже в ОГПУ о существовании группы никто не знал»5, ее абсолютной конспирации и неуязвимости для противника, не соответствуют действительности. Об этом свидетельствуют многочисленные публикации 20–30-х годов в зарубежной прессе. При этом приводились конкретные факты акций террора и диверсий, осуществленные «Летучим отрядом», назывались фамилии исполнителей, публиковались приметы и фотографии чекистов.
     Зарубежные издания наперебой приводили примеры деятельности эскадрона смерти — «Летучего отряда» ОГПУ.
     Так, о том, как большевики расправлялись с заподозренными в измене и политической ереси, регулярно писала и французская печать.
     В 1926 году таинственно исчез из Кабула секретарь советской миссии в Афганистане. Даже полпреду Старку ничего не было известно о его судьбе, кроме того, что ОГПУ подозревало его в тайных сношениях с англичанами.
     Два года спустя родные случайно обнаружили его на поселении в Нарыме, умиравшим от голода и истощения6.
     В 1928 году произошел аналогичный случай в Монголии, повлекший за собой полный разгром полпредства. Коммунистическая ячейка объединенных советских учреждений в Урге была замечена в «уклоне». В один прекрасный день секретарь полпредства пропал. Куда, когда, при каких обстоятельствах — неизвестно. Обнаружился он спустя несколько недель в камере внутренней тюрьмы ГПУ на Лубянке. Еще через некоторое время стало известно, что он расстрелян. Ни об увольнении от должности, ни об аресте, ни о расстреле — в советской печати не сообщалось ни слова7.
     Особенно знаменательна была история исчезновения бывшего зав. отделом Центральной Европы в Наркоминделе и 1-го секретаря берлинского полпредства Штанге.
     Блестящий правовед перешел к большевикам после октябрьского переворота, сразу заняв ответственные должности в советском аппарате.
     На должности зав. отделом Центральной Европы в Наркоминделе, а затем в должности 1-го секретаря берлинского полпредства отвечал за весьма щекотливое и опасное дело по секретной транспортировке из Германии в СССР предметов военного снаряжения.
     Разоблачения об этом германо-советском военном сотрудничестве проникли в печать и вызвали громкий международный скандал. Последовали запросы и разбирательства в Рейхстаге. В 1926 году Штанге неожиданно перевели в Тегеран, а через несколько недель вызвали из Персии в Москву.
     Здесь он получил новое секретное задание в Китай — советником при кантонском правительстве. Однако до Китая он не доехал — в пути таинственно исчез. Через некоторое время газеты писали о его странной смерти. При каких обстоятельствах умер дипломат никто не знал. О его судьбе не раз пыталось навести справки германского посольства в Москве, но вразумительного ответа не получили. Лишь через некоторое время бывший представитель ГПУ в Праге Бельский проговорился, что Штанге был отозван из Берлина по инициативе ГПУ, заподозрившим его в сношениях с агентами одной из иностранных держав. ГПУ настаивало на расправе. Штанге отправили в Китай. По одной версий Штанге в дороге отравили чекисты. По другой, поняв, что его везут для расправы, дипломат покончил с собой, повесившись в уборной8.
     В свою очередь, Беседовский рассказал о расправе, учиненной чекистами в Германии над бывшим секретарем советской миссии в Варшаве Ярославским: его заманили в кафе и отравили9.
     Под фамилией Ярославский скрывался крупный советский военачальник, герой Гражданской войны, военный разведчик В.С. Нестерович.
     Трагична судьба этого поверившего в «святое дело» Октябрьской революции коммуниста. Нестерович, по национальности белорус, начинал свой жизненный путь рабочим в гомельских железнодорожных мастерских. В 1916 году окончил военное училище и в Первую мировую войну был направлен на фронт, имел звание штабс-капитана. После Октябрьского переворота вступил в партию большевиков. В Красной армии с января 1918 года: командир 1-го Московского революционного отряда (полка), с июня 1919 по февраль 1920 года командовал бригадой, а затем 42-й стрелковой дивизией, участвовал в боях с Добровольческой армией генерала А.И. Деникина, армией генерала П.Н. Врангеля. На посту командующего 9-й кавалерийской дивизией воевал на Украине с отрядами батьки Махно. По свидетельству современников, «отличался выдающейся личной храбростью». Приказом Реввоенсовета республики был награжден орденом Красного Знамени (1920) и почетным революционным оружием (1921). После Гражданской войны окончил Военную академию РККА, служил командиром бригады в 11-й Гомельской кавалерийской дивизии. С августа 1924 года в военной разведке. В 1924-1925 годах под фамилией Ярославский (оперативный псевдоним Ибрагим) работал в Австрии, координировал действия военной организации Болгарской компартии, которая при подготовке государственного переворота, 16 апреля 1925 года организовала взрыв кафедрального собора Святой Недели в Софии, в результате которого пострадали свыше 1000 человек, из них более 200 погибли10.
     Среди жертв этого омерзительного террористического акта было множество стариков, женщин и детей. По всей видимости, столь чудовищное преступление Советской власти и его последствия произвели на резидента Нестеровича удручающее впечатление, он оставил советскую службу и бежал в Германию. Бросившиеся по его следам агенты ОГПУ и Коминтерна нашли его в германском городе Майнц и отравили11.
    В том же 1925 году по аналогичным морально-этическим причинам (участие в подготовке взрыва собора Святой Недели в Софии) бежал в Польшу и впоследствии был отравлен агентами ОГПУ нелегальный резидент советской военной разведки Игнатий Дзевалтовский. Это была не менее колоритная фигура, чем В. Нестерович.
     Игнатий Леонович Дзевалтовский — польский революционер, штабс-капитан, выходец из дворянской семьи, соратник и друг Ф. Дзержинского, служил в лейб-гвардии Гренадерском полку, имел орден Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». После Февральской революции 1917 года его избрали председателем полкового комитета и членом армейского комитета 11-й армии. В апреле 1917 года Дзевалтовский вступил в РСДРП(б) и по поручению партии вел агитационную работу в войсках. В октябре 1917 года вошел в состав Петроградского военно-революционного комитета, занимался подготовкой вооруженного восстания. После захвата большевиками власти — комиссар Зимнего дворца, заместитель командующего войсками Петроградского военного округа. В ноябре 1917 года был назначен главным комиссаром военно-учебных заведений Красной армии. В 1919 году состоял на должности председателя Центральной комиссии по борьбе с дезертирством, входил в состав Реввоенсовета 12-й армии. С июля 1919 года заместитель, а затем Нарком по военным и морским делам Советской Украины. С октября 1919 по март 1920 года помощник командующего Восточным фронтом и член Реввоенсовета 5-й армии. В 1920 году вошел в состав Дальбюро ЦК РКП(б), получив должность военного министра и министра иностранных дел Дальневосточной республики (ДВР), работал под псевдонимом И. Юрин. С августа 1920 по май 1921 года Дзевалтовский — дипломатический представитель ДВР в Китае. С 1924 года — представитель Исполкома Коминтерна при Болгарской компартии. В марте 1925 года получил назначение на должность резидента советской военной разведки в Прибалтике. В ноябре 1925 года бежал в Польшу, где стал советником «злейшего врага» Советской власти — маршала Ю. Пилсудского12.
     При весьма загадочных обстоятельствах в феврале 1929 года в Чехии был отравлен адъютант генерала Врангеля Константин Цимбалов. После обеда ему внезапно стало плохо, на следующий день он скончался. Следствие установило, что причиной смерти стало отравление мышьяком и еще одним, точно не установленным ядом. Цимбалов в прошлом офицер царской армии, после революции служил адъютантом у генерала П.Н. Врангеля. Во время Гражданской войны попал в большевистский плен и был приговорен к расстрелу. Однако ему удалось бежать и перебраться за границу13.
     В связи с этим припомнили таинственную смерть самого генерала П.Н. Врангеля. По предположению дочери генерала, его отравил бывший денщик, завербованный ОГПУ, который незадолго до смерти Врангеля посетил его. После визита денщика генерал неожиданно заболел острой формой туберкулеза, болезнь носила тяжелый и скоротечный характер, через 10 дней Врангеля не стало14.
     Газета «Последние новости» сообщала о двух случаях «насильственного увоза, в Москву: Виктора Кеппа (Прасолова) из Франции и директора Аркоса Квятковского из Лондона — обоих бросили в трюм советского парохода, доставили в Россию, судили и приговорили к 10-летней ссылке в Соловки»15.
     Газета писала: «То обстоятельство, что в похищении ген. Кутепова участвовал лжеполицейский, бесспорно свидетельствует, что похищение организовано, берлинским летучим отрядом ГПУ. Трюк этот известен и применялся чекистами за границей не раз.
     В 1923 году именно таким способом был похищен на Данцигской территории бывший наркомтруда Крымской республики Лев.
     Наркомтруда убыл за границу в командировку, но возвращаться не пожелал. Он заявлял, что разочаровался в коммунизме и порывает с советским режимом. Не прошло недели, как перед домом Льва остановился автомобиль, из которого вышли два человека в штатском и еще один в форме полицейского. Все трое были чистыми немцами. Льву объявили, что он обязан немедленно прибыть в полицейское управление по вопросу его дальнейшего пребывании на территории Данцига. Перепуганный Лев послушно сел в «полицейский автомобиль», чекисты оглушили его ударом по голове и направились в порт, где тело изменника было перегружено на стоявшее у причала советское судно16. 
     Через некоторое время по точно такой же схеме было организовано похищение очередного ослушника, на сей раз сотрудника советского торгпредства в Гамбурге: автомобиль, два лжеполицейских в форме17.
    В Трапезунде (Турция) неизвестные похитили грузинского национал-патриота Карзивадзе. К нему на квартиру явились 4 человека в форме турецких жандармов, произвели обыск, бросили связанного пленника в машину и доставили на советскую территорию. Кемаль-паша, несмотря на официальную дружбу с Советами, немедленно распорядился арестовать в районе Трапезунда всех лиц, подозреваемых в сношениях с большевиками и подвергнул их публичной порке перед дверьми дома, из которого был похищен Карзивадзе18.
     Летом 1929 года в Тегеране похитили капитана Вячеслава Кузьмина, работавшего в Мешхедском отделении советского торгпредства. Агент ОГПУ пригласил Кузьмина на ужин, напоил его и пьяного передал чекистам. Те, уложив бесчувственное тело в автомобиль, выехали из города и по дороге убили жертву, труп сбросили в овраг»19.
     Газета «Фигаро» рассказала о том, как в 1925 году в Париже произошло похищение видного участника грузинского восстания Мхеидзе. Друзья исчезнувшего не пожелали обращаться в полицию и сами предприняли розыск. Через три дня несколько человек грузинской молодежи приступом взяли особняк. Мхеидзе был найден связанным в темном, холодном погребе. Не выдержав моральных и физических страданий, которым его подвергали чекисты, несчастный помешался и вскоре умер20.
     В свою очередь, газета «Возрождение» сообщала, что в конце лета 1929 года на станцию Манчжурия явился бежавший из читинского ГПУ сотник отряда атамана Семенова Бадма Мамахдов, заявивший полиции, что еще в августе предыдущего года он был насильно вывезен большевиками из Манчжурии в СССР. Вывоз организовывал некий Гутман, под руководством которого, было устроено несколько похищений. Гутман, китайскими властями арестован21.
     Пришло известие из Бухареста. Румынская полиция задержала советского шпиона Симион-Белова, причастного к нашумевшему в 1929 году убийству в Кишиневе журналиста Якубовича, а также бухарестского маклера Фиалко. Убитые состояли секретными агентами ГПУ, но они были разоблачены Сигуранцей (румынская политическая полиция). Опасаясь, чтобы Якубович и Фиалко не выдали секретов румынским властям, ГПУ и поручило Симиону-Белову «вывести их в расход»22.
     Берлинская газета «Руль» опубликовала интервью «невозвращенца» И. Самойлова, прослужившего много лет на ответственных советских должностях, тот поведал, что похищение и «выведение в расход» за границей неугодных советской власти людей практикуется чекистами весьма часто.
     Так, до учреждения в Данциге консульства СССР, там существовало отделение варшавского торгпредства, которым заведовал Владимир Винавер, состоявший одновременно резидентом ГПУ и Коминтерна.
     В. Винавер рассказывал, как он ловко раз выполнил полученное из Москвы поручение вывести в расход или захватить живым дипломатического курьера, который застрял за границей и не желал возвращаться восвояси.
     Получив сообщение, что этого видели курьера в Данциге, Винавер в один из дней обнаружил беднягу в одном из местных кабаков. Немедленно туда отправилась группа чекистов, которая там устроила пьяный дебош. При появлении полиции чекисты заявили, что дипломатический курьер, напившись, буянит и не хочет взять в толк, что нужно отправляться на пароход, который вскоре отходит. При выяснении личности скандалистов полиция обнаружила у несчастного паспорт дипкурьера и оказала компании содействие в доставке «невозвращенца» на пристань и посадке его на пароход.
     Курьер был доставлен в Москву и там расстрелян23.
     Трудно перечислить, — писала газета, — все адские способы, к которым чекисты прибегают для расправы: практикуются расстрелы и отравления, были даже случаи повешения и сбрасываний с моста в реку, и все это симулируется обычно самоубийством, причем нередко фабрикуются предсмертные письма и записки24.
     Согласно прогнозу газеты, «при массовом бегстве из Союза и советских организаций за границей, работа чекистов, несомненно, грозит принять весьма широкий размер»25.
     Осенью 1929 года цивилизованную Европу потряс очередной скандал, связанный с участием высшего чиновника Наркомата иностранных дел Советской России в совершении за границей тяжких уголовных преступлений. В ноябре 1929 года из Афин неожиданно в Москву выехал полпред СССР в Греции А.М. Устинов.
     Личность тов. Устинова всегда была окружена ореолом загадочности и таинственности, его жизненный путь крайне интересен и изобилует невероятными «лихими поворотами».
     Алексей Михайлович Устинов родился в 1879 году в семье богатого саратовского помещика и дипломата, приходился племянником председателю Совета министров Российской империи А.П. Столыпину.
     В 1904 году Устинов окончил историко-филологический факультет Московского университета. За участие в студенческих волнениях подвергался аресту. В 1906 году вступил в партию социалистов-революционеров (эсеров), примкнул к максималистам — сторонникам теории аграрного террора. В ноябре 1906 года по делу о покушении на земского начальника в Саратовской губернии был арестован, но по причине недостаточности улик отпущен на свободу. Летом 1907 года его арестовали вновь, на этот раз в Петербурге. В материалах Департамента полиции говорилось, что Устинов в Сердобольском уезде Саратовской губернии являлся «организатором и главным деятелем революционного комитета, под руководством которого в уезде совершен ряд вооруженных нападений и грабежей. Кроме того, Устинов давал приют и скрывал беглых арестантов, ссыльных, которые служили исполнителями преступных планов указанного Комитета»26. В мае 1908 года Устинова приговорили к трем годам ссылки, замененной затем принудительной эмиграцией. Устинова лишили дворянства и взяли под опеку принадлежащее ему имение.
     В эмиграции Устинов проживал во Франции, затем в Швейцарии, где в 1917 году окончил агрономическое отделение Цюрихского политехникума, вращался среди левых эсеров.
     В годы Первой мировой войны — интернационалист. С 1915 года член Комитета помощи военнопленным, который готовил «народное восстание» в России. По имеющимся сведениям, на начало осени 1916 года группа Устинова организовала в лагерях русских военнопленных свыше 400 кружков, от 300 до 400 человек в каждом, где в интересах Германии и ее союзников велась антивоенная пропаганда и вербовалась агентура.
     В апреле 1917 года А. Устинов вместе с В. Лениным и прочими наймитами германского Генерального штаба в «пломбированном вагоне» вернулся в Россию. В Петрограде происходит его сближение с большевиками.
     В июле 1917 года раскольника Устинова исключили из партии социалистов-революционеров за большевизм, а через несколько дней по распоряжению Временного правительства его арестовали, предъявив обвинения в «преступной агитации в войсках» и «подготовке насильственного свержения власти».
     Из петроградской тюрьмы «Кресты» Устинов вышел после Корниловского мятежа. Войдя в состав Петроградского военно-революционного комитета, принял участие в свержении Временного правительства.
     В ноябре 1917 года на учредительном съезде партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР) Устинов вошел в состав ЦК и в группу эсеров, делавшую ставку на союз с большевиками. От имени партии левых эсеров вел переговоры с большевиками о создании коалиционного правительства27.
     В. Ленин симпатизировал Устинову и хотел видеть его в составе правительства, однако этому противилось большинство членов ЦК ПЛСР, опасавшихся пробольшевистских настроений Устинова.
     В апреле 1918 года на II съезде ПЛСР в разгар острой полемики Устинов заявил, что считает большевиков «единственно истинно революционной партией, на арене русской революции»28. Съезд осудил политические взгляды Устинова и не избрал его в состав ЦК.
     После провала в июле 1918 года в Москве левоэсеровского мятежа, Устинов стал одним из инициаторов создания и лидером партии революционных коммунистов, объединившей несколько тысяч бывших левых эсеров, признавших Брестский мир и выразивших готовность сотрудничать с большевиками. В 1920 году революционные коммунисты объединились с большевиками, Устинов стал членом РКП(б).
     В январе 1921 года Устинов становится помощником (заместителем) начальника Региструпра Полевого штаба Реввоенсовета Республики (военная разведка).
     С ноября 1921 года коммунист А.М. Устинов на ответственной дипломатической службе у большевиков. По имеющимся сведениям, дипломатическую деятельность он совмещал с работой в разведке. С ноября 1921 по май 1924 года Устинов работал в качестве первого секретаря советского полпредства в Германии. В мае 1924 года его назначили полпредом СССР в Греции.
     В ноябре 1929 года греческие газеты сенсационно сообщали, что советский полпред «Устинов сломя голову покинул свой пост. Его бегство объясняли тогда участием полпреда в шпионаже и краже важных военных документов. Однако дело оказалось более серьезным»29.
     В западной прессе писали:
     «Кража документов и шпионаж являются обычным занятием каждого советского дипломата и из-за таких мелочей Устинову не нужно было бы спасаться бегством. На самом деле Устинов отдал приказ об убийстве одного греческого коммуниста, Николая Кардамаки, банковского артельщика».
     Николай Кардамаки в течение нескольких лет служил в банке и пользовался всеобщим доверием. В банке, однако, не знали, что Кардамаки является убежденным коммунистом, большим идеалистом, словом, верившим в учение московских главарей.
     В 1924 году Кардамаки было поручено перевезти полтора миллиона драхм в другой банк. Выйдя из помещения банка, Кардамаки пропал бесследно. Через два месяца вблизи города Воло на берегу моря нашли труп неизвестного человека, положенный в мешок. Лицо покойника была до неузнаваемости обезображено бритвой, так что личность его установить не удалось. Пять лет спустя, т.е. в октябре 1929 года, в издающейся в Афинах коммунистической газете «Рисоспастис» появилась статья со столь прозрачными намеками, что полиция решила вновь заняться делом исчезнувшего Кардамаки. Результаты нового расследования были таковы, что полиция арестовала в городе Воло двух шоферов, братьев Кокалис, руководителей местной коммунистической ячейки. Братья Кокалис на допросе, после долгого запирательства, сознались, что они убили Николая Кардамаки по приказу советского полпреда Устинова.
     Николай Кардамаки, получив из американского банка 1/2 млн драхм, передал их компартии. Кардамаки было обещано, что ему дадут возможность бежать в Москву. Украденные деньги дали возможность греческой компартии развить энергичную деятельность. Однако бежать Кардамаки в Москву не удалось, так как греческая полиция тщательно следила за всеми советскими судами. Несчастного Кардамаки переводили из одного убежища в другое, пока он не заявил, что сам добровольно явится в полицию и во всем сознается.
     Этим заявлением он подписал себе смертный приговор, так как Устинов немедленно распорядился «убрать» Кардамаки. Распоряжение полпреда было с точностью выполнено.
    Убийством Кардамаки дипломатическая деятельность Устинова не ограничилась. Один из ближайших к Устинову людей, грек Анастасу, по словам берлинской газеты, убил по распоряжению полпреда шестерых человек, которые по тем или иным причинам стали опасными для большевиков.
     Очевидно, Анастасу сам впал в немилость, так как Устинов распорядился о его «ликвидации». Убить Анастаса, однако, не удалось»30.
     Большое впечатление на мировую общественность произвели откровения чекиста-перебежчика Г. Агабекова о похищении и ликвидации за рубежом неугодных большевистскому режиму лиц.
     В своих разоблачительных статьях высокопоставленный чекист, сам принимавший непосредственное участие в ряде секретных спецопераций ОГПУ, писал:
     «Однажды меня вызвал Трилиссер (в 1922-1929 годах начальник советской разведки) и спросил — знаю ли я, кто такой Мясников. Я сказал, что лично его не знаю, слышал, что он один из активных членов так называемой «рабочей оппозиции».
     Трилиссер рассказал мне, что Мясников за оппозиционную деятельность был выслан на Кавказ, затем переведен в Советскую Армению и там работал в финансовом ведомстве в Эривани. Вскоре Мясников перестал являться на службу, начались его розыски, выяснилось, что он бежал в Персию.
     По сведениям Тифлисского ГПУ, Мясников находится в Тавризе, где по распоряжению персидских властей его арестовали и содержат в местном полицейском управлении.
     ЦК партии отдал распоряжение во что бы то ни стало вывезти Мясникова из Персии и доставить его в Москву. Выполнение приказа поручили Тифлисскому ГПУ, однако Трилиссер сомневался, что тифлисские чекисты справятся и просил меня (Г. Агабекова) помочь им в этом деле.
     В Москве находился председатель Грузинского Чека Л. Берия, с которым он уже сговорился о моей помощи. На следующий день мы вместе с Берией выехали в Тифлис.
     Приехали вечером и в ту же ночь, созвали совещание о вывозе Мясникова из Персии. На заседании присутствовали полномочный представитель ГПУ в Закавказье Кауль, сам Берия, начальник секретно-оперативной части ГПУ Лордкипанидзе и я.
     Лордкипанидзе в 1925 году работал в Иностранном отделе ГПУ в Москве и был командирован в Париж для ведения работы среди грузинских меньшевиков. Он организовал кое-какую агентуру, но поступили сведения, что его расшифровали, после чего отозвали в Москву, а затем отправили в Тифлис.
     На заседании Лордкипанидзе предложил организовать вооруженное нападение на полицию в Тавризе, силой захватить Мясникова и увезти на автомобиле в СССР.
    На вопрос, пропустят ли автомобиль через границу персидские войска, он ответил, что для отвлечения внимания войск можно к этому времени завязать перестрелку между советскими и персидскими пограничниками. Мы обсудили все возможности Тифлисского ГПУ, вплоть до подкупа начальника полиции Тавриза, который в то время приехал на лечение в Тифлис. Заседание продолжалось до 4-х часов утра и тянулось бы дальше, если бы Кауля не вызвали к прямому проводу из Москвы. Вернувшись Кауль сообщил, что Москва дала распоряжение оставить Мясникова в покое.
    Все предыдущие распоряжения отменялись»31.
     Рассказал Агабеков и о попытке убийства в 1928 году в Персии сотрудниками ОГПУ помощника (личного секретаря) И. Сталина Б. Бажанова и приставленного к нему чекиста А. Максимова — двоюродного брата небезызвестного чекиста-афериста и террориста Я. Блюмкина.
     Б.Г. Бажанов, в 1923–1927 годах работавший у Генерального секретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина, знал многие большевистские тайны, был лично знаком со многими представителями высшего партийного и советского руководства.
     Находившийся в момент бегства Бажанова в Тегеране резидент ИНО ОГПУ Георгий Агабеков получил из Москвы от начальника советской разведки шифротелеграмму следующего содержания:
     «Из Асхабада (Ашхабад) в Персию бежали Бажанов и Максимов. Бажанов, будучи Москве, занимал ответственный пост и может быть чрезвычайно опасен. Выясните их местопребывание и примите все меры ликвидации. Трилиссер»32.
     Вскоре в посольскую резидентуру пришла шифровка от регионального резидента Лагорского, в которой он сообщал:
     «Прибыли Мешед перебежчики Бажанов и Максимов. Имею распоряжение Москвы и Ташкента срочно их «ликвидировать». Не имею достаточных возможностей для выполнения задания. Приезжайте лично»33.
     Со слов Г. Агабекова, по линии Наркоминдела также поступила телеграмма добиться во что бы то ни стало уничтожить Бажанова. Это был, пожалуй, первый случай, когда Наркоминдел выступал согласованно с ОГПУ. Потом я узнал, что приказ убить Бажанова был дан самим Сталиным»34.
     Агабекову пришлось лично организовывать мероприятия по ликвидации перебежчиков, которых пытались вначале застрелить, а затем отравить. При этом задействовали многочисленную агентуру ОГПУ из числа местных жителей, подкупались чиновники и полицейские:
     «Получив телеграммы, я посоветовался с полпредом Давтяном. Мы решили, что я должен немедленно выехать для принятия мер. На следующий день, вылетев на аэроплане из Тегерана, к вечеру я был в Мешеде. В ту же ночь я передал приказ из Москвы Лагорскому и генеральному консулу СССР в Мешеде Дубсону. В беседе с ним выяснилось следующее.
     Председатель ГПУ Туркменистана Каруцкий, узнав о побеге Бажанова и Максимова, немедленно отдал приказ, во что бы то ни стало перехватить беглецов на персидской территории и доставить их в Асхабад. Для этой цели через границу была пропущена, под видом контрабандистов, группа туркмен, которой обещали крупное вознаграждение в случае быстрого и удачного выполнения приказа. Но туркмены опоздали. Беглецы успели выехать из Людфабада в Мешед. Тогда резидент ГПУ Пашаев, занимавший скромную должность агента бюро персидских перевозок в Бажгиране, получил приказ перехватить беглецов и ликвидировать их собственными средствами. Благодаря своим знакомствам, Пашаев устроился в одном автомобиле с беглецами и выехал в Мешед, надеясь по дороге выполнить приказ. Но ему это сделать не удалось, так как при Бажанове и Максимове неотлучно находились персидские конвоиры.
     Приехав в Мешед, Бажанов и Максимов остановились в гостинице. Пашаев отправился в советское консульство и доложил обо всем Лагорскому. Оба решили действовать совместно. В тот же вечер один из агентов ГПУ, вооруженный револьвером прокрался на балкон гостиницы, где остановились беглецы, и намеревался выстрелом через окно «прикончить» обоих. Однако здесь его постигла неудача. Охранявшие Бажанова и Максимова агенты персидской полиции схватили покушавшегося и арестовали его. В тюрьме он во всем признался. Встревоженные персы, опасаясь вторичного покушения, перевезли беглецов из гостиницы в полицейское управление, где охрана была более надежней. Тем временем из Асхабада прислано еще шесть человек с поручением во что бы то ни стало прикончить беглецов. Прошло несколько дней. Мы связались с нашим агентом, арестованным персами и помещенным в том же полицейском участке, где сидели Бажанов и Максимов. Затем выработали следующий план: решили через надежную связь переслать порцию цианистого калия нашему арестованному агенту, который должен был найти возможность там же в тюрьме «угостить» им Бажанова и Максимова.
     Однако в тот же день из Москвы пришла телеграмма35, в которой строго предписывалось:
     «Во изменение нашего намерения никаких активных мер против Бажанова и Максимова, не принимать. Нарушение приказа подлежите революционному суду. Трилиссер»36.
     Агабеков, с его слов, пребывал «в недоумении. В чем дело? Почему изменили приказ? Испугались возможных последствий. А, впрочем, не все ли равно? Черт с ними! По крайней мере, последний приказ легче исполнить, чем первый». При этом Агабеков заметил, что нередко чиновники ОГПУ «пошлют на смерть человека, а потом окажется, что этого вовсе не нужно.
     …Могли подумать прежде, чем приказывать. Хорошо, что телеграмма пришла (вовремя), а то у них привычка отменить приказ, когда он уже выполнен. Сколько таких случаев было. Амнистируют арестованного, а он, оказывается, давно расстрелян.
     Данная трагическая история на этом не закончилась и имела продолжение.
     Агабеков писал: «Я уехал в Асхабад, и там председатель местного ГПУ Каруцкий показал свежую телеграмму из Ташкента, где предлагалось, вопреки распоряжению Москвы, во что бы то ни стало довести дело до конца.
     Ташкентское ГПУ. просило еще и полпреда в Персии Давтьяна оказать содействие в убийстве Бажанова. Советский консул в Сеистане Плат тем временем сообщил, что Бажанов и Максимов поселились в Дуздабе, что если нужно принять меры к их «ликвидации», то он имеет в своем распоряжении все нужные средства.
     Ташкент послал Плату 5 тысяч долларов на расходы, необходимые для организации убийства. Советский консул в Сеистане немедленно выехал в Дуздабе для личного руководства убийством. Однако ничего ему не удалось, так как его приезд в Дуздабе и появление на консульском автомобиле близ дома, где проживали беглецы, заставило персидское правительство ускорить отравление беглецов в Индию37.
     В третьем случае с именитыми большевистскими отступниками, о которых рассказал Г. Агабеков, была наделавшая на Западе много шума история с советским дипломатом Г.З. Беседовским.
     О том, что этому предшествовало, следует рассказать несколько подробнее.
     Полпред СССР во Франции Довгалевский был в долгом отпуске по болезни, и на посту полпреда его заменял советник посольства Беседовский.
     Около посольства СССР в Англии и Франции вращался крупный авантюрист Боговут-Коломиец, устраивая Советам всякие коммерческие и банковские дела. Размах у него был большой. В это время развертывался мировой кризис в форме экономической катастрофы.
     Боговуту пришла в голову идея: предложить английскому правительству дать Советам колоссальный заем. Советы в это время начинали свои пятилетние планы индустриализации, но были сильно стеснены отсутствием средств для закупки нужного заграничного оборудования. Боговут хотел, чтобы англичане давали Советам в течение ряда лет нужные для индустриализации машины и материалы в форме долгосрочного займа; при этом английская тяжелая промышленность имела бы работу и выходила из кризиса; Советы же, со своей стороны, должны были обязаться прекратить революционную работу в английских колониях и, в особенности, Индии. Но Боговут никакого призвания к филантропии не чувствовал и хотел устроить этот заем так, чтобы все шло через него и чтобы он получил один комиссионный процент, что, принимая во внимание огромную сумму займа, делало бы его большим миллионером до конца его дней. Но сам он провести эту комбинацию не мог и уговорил Беседовского принимать в ней участие.
     Сценарий был установлен такой. Боговут, у которого всюду были свои входы, дает знать английскому правительству, что Москва хотела бы получить такой заем, но не хочет рисковать неудачными переговорами и поручает даже не полпреду в Англии, а послу в Париже Беседовскому в совершенном секрете обсудить и заключить договор с английским правительством. И только после этого дело перейдет на официальную и гласную почву.
     Английское правительство чрезвычайно заинтересовалось и отправило в Париж для тайных переговоров с Беседовским целую делегацию, в которую входили два министра, в том числе сэр Самюэль Хор. Делегация с Беседовским все вопросы займа обсудила. Беседовский предупредил ее, что по инструкциям Москвы, до самого окончательного заключения договора все должно быть в совершенном секрете: даже на обращение Лондона к Москве последняя ответит, что никаких предложений она не делает и переговоры оборвет. Делегация вернулась в Лондон с радужными и оптимистическими настроениями. Но Самюэль Хор занял позицию резко отрицательную — все это блеф, и за этим нет ничего серьезного. «Я сам еврей, — говорил Хор, — и хорошо знаю моих единоверцев; этот тип, представленный Беседовским, тип несерьезный; не верьте ни одному его слову. Предлагаю запросить Москву, чтобы все проверить в самом официальном порядке».
     В конце концов Кабинет министров с ним согласился, и английскому послу в Москве было поручено обратиться к Чичерину за подтверждением.
     Чичерин, конечно, ответил, что ему ни о переговорах, ни о займе ничего не известно, и он сейчас же запросит высшие инстанции (т.е. Политбюро). На Политбюро он пришел с горькой жалобой — вы меня ставите в дурацкое положение: вы ведете переговоры с английским правительством и даже не считаете нужным меня, министра иностранных дел, об этом известить.
     Политбюро его успокоило, ни о каких переговорах никто и не думал. Стало ясно, что Беседовский проводит какую-то авантюрную комбинацию. Чичерин вызвал его в Москву. Так как англичане больше не проявляли никаких признаков жизни, Беседовский сообразил, что дело лопнуло, и под предлогом болезни в Москву ехать отказался. Через некоторое время Наркоминдел сделал вид, что созывает совещание послов в странах Западной Европы, специально чтобы заполучить Беседовского.
     Он опять отказался приехать. Тогда Политбюро потеряло терпение и поручило члену ЦКК Ройзенману привезти Беседовского живого или мертвого. Ройзенману был дан соответствующий мандат. Ройзенман приехал в Париж, вошел в посольство, показал свой мандат чекистам, которые под видом швейцаров дежурят у входа, и сказал: «С этого момента я здесь хозяин, и вы должны выполнять только мои распоряжения. В частности, без моего разрешения никто не должен выходить из посольства». Чекисты спросили: «Даже товарищ посол?» — «В особенности товарищ посол». Затем Ройзенман, поставив обо всем в известность первого секретаря, занял кабинет посла и вызвал к себе Беседовского. На Беседовского он наорал и сказал, что он будет сейчас же вывезен в Москву, если нужно — силой.
     Поняв, что дело плохо, Беседовский бросился к выходу. Чекисты выход заградили и пригрозили, что будут стрелять, если он попробует выход форсировать. Беседовский вернулся и вспомнил, что видел в саду небольшую лестничку у стены, оставленную садовником. При ее помощи он взобрался на стену и спрыгнул по другую сторону.
     После чего он явился к комиссару полиции квартала и потребовал, чтобы полиция освободила его жену и сына, оставшихся в посольстве.
     Комиссар позвонил в Министерство иностранных дел. Генеральный секретарь министерства сказал, что посольство экстерриториально, но по требованию господина посла полиция, в посольство может быть введена. Жена и сын были освобождены.38
     Исполняющий обязанности полпреда СССР во Франции Г.З. Беседовский обратился к французским властям с просьбой о предоставлении ему и членам его семьи политического убежища. Разразился, как уже упоминалось ранее, небывалый скандал. Все мировые информационные агентства писали о случившемся. В прозрение Г. Беседовского мало кто верил, многие по этому поводу иронизировали. В свою очередь, поэт-сатирик В. Лери посвятил ему оду «Даешь ажана!»:

Какая дивная победа
У парижан! —
От ГПУ хранит полпреда
Месье ажан!

Теперь при всяческой напасти
От ГПУ
Спасенье лишь в буржуйской власти
Большевику!

Приди, о, друг мой, и смотри же,
Смотри скорей,
Был у Совдепа дом в Париже,
Как у людей.

А в доме том, на случай всякий,
Сидел полпред, —
Он был с моноклем и во фраке,
И в цвете лет,

Он мог болтать и по-французски,
И он икрой,
Кормил, как русскою закуской,
«Прогнивший строй»,

И он экстерриториальным
В Париже был,
И, вообще, — таким лояльным,
На свете жил,

Что иногда имел к Бриану,
Свободный вход,
И у послов у иностранных
Имел почет.

Затем, что жил по-европейски
Месье полпред
И тайн души его злодейской
Не ведал свет.

И, вообще, — к чему безгрешность
И где она? —
Когда у человека внешность
Соблюдена.

Икра, Толстой и Достоевский
И «славь» и «ам» —
Так жил в Париже Беседовский
На страх врагам!

Но там внутри, как говорится,
Там за стеной,
Такое там, подчас творится,
Что, боже мой!

Там чудеса, там леший бродит
Из красных стран —
На Беседовского наводит
Он свой наган,

И вот уже почти у стенки
Полпред стоит,
И атмосфера, как в застенке
У них царит.

Уже не пахнет там Европой,
О, нет, отнюдь,
И быстроногой антилопой,
Не как-нибудь,

Бежит во страхе Беседовский
От ГПУ —
Не хочет он страны московской,
Клянет Москву,

Он вдруг прозрел и вдруг увидел,
Что он герой,
И сразу возненавидел
Советский строй!

И от советского нагана,
Полуодет,
Бежит за помощью к ажанам,
Советский пред.

И из беседы с Беседовским,
Месье ажан
О пролетариях московских
Советских стран

Все узнает, затем полпреда
Идет спасать, —
Вот буржуазная победа
И благодать!

И до пожара ль мирового
Большевикам,
Раз требует городового
Преступник сам!39

     Москва негодовала! Высшая советская бюрократия требовала публичной кары изменника. И ОГПУ действовало. Вот что об этом рассказал чекист-перебежчик, разведчик-нелегал Г. Агабеков:
     «...Меня вызвал Трилиссер. Справившись, в каком положении находятся мои приготовления в Индию (предстоящая командировка), он сказал: «Прежде чем ехать в Египет, вы должны заехать в Париж и прикончить во что бы то ни стало Беседовского, ибо его пример может заразить других. После ликвидации вы поедете в Египет, чтобы замести следы, ибо все будут искать людей у границы СССР».
     На следующий день после этого разговора я опять был вызван Трилиссером, который с удрученным видом сказал, что Политбюро не разрешило ликвидацию Беседовского. Это решение было принято вследствие опубликованных Беседовским статей, после которых его убийство подняло бы большой шум и вызвало бы дипломатические осложнения с Францией». «Таким образом, — отмечал Агабеков, — Беседовского ГПУ оставило в покое»40.
     Между тем свою историю о том, как большевики расправляются с неугодными им политическими деятелями, рассказал «невозвращенец» чекист Е.Д. Думбадзе.
     В 1922 году произошло загадочное убийство турецкого военачальника Джемаль-паша, которое стало тогда настоящей сенсацией.
     Джемаль-паша ехал со своими двумя адъютантами из Афганистана в Турцию. Проездом он остановился в Тифлисе и был убит вместе с сопровождавшими его адъютантами на улице Петра Великого, недалеко от здания ЧК. Случайно была ранена проходившая мимо женщина и один пожарный, бросившийся на выстрелы. Стрелявший пойман не был.
     Впечатление от этого убийства было огромным. На другой день начались аресты всех дашнаков (членов армянской дашнакской партии). Был пущен слух, что армяне убили турецкого генерала. Только совсем недавно, — сказал Думбадзе, — я встретился с одним из видных чекистов, по фамилии Эджибия, бывшим батумским председателем ГПУ (он погиб впоследствии при крушении автомобиля на Военно-грузинской дороге). Он мне рассказал, что Джемаль-паша был убит бандитом Ломадзе, стрелявшим по поручению грузинской ЧК.
     Последняя получила предписание на производство этого террористического акта из Москвы.
     Зачем нужно было убивать турецкого министра, я не знаю, но в чекистских сферах были две версии. Одни говорили, что Джемаль-паша был противником советской власти и что поэтому его убили в России. Другие же утверждали, что он был противником союза Советской России с Турцией и что он был убит во время проезда через Тифлис по настоянию некоторых турок. Убийца его, бандит Ломадзе, который «удачно произвел операцию», потребовал вознаграждение, его пригласили для удовлетворения просьбы в ЧК — и больше он оттуда не выходил. Его расстреляли41.
     Практика советской (сталинской) разведки в 20–30-е годы по физическому уничтожению и похищению за рубежом не угодных Советской власти лиц имела широкое распространение. При этом большевики игнорировали нормы международного права, нарушали законы той страны, где совершались преступления. Сотрудников ОГПУ за рубежом называли международными гангстерами, бандитами и убийцами. Особенно общественность западных государств возмущало то, с какой вызывающей дерзостью совершаются преступления. По каждому случаю полиция проводила тщательное расследование, и тогда вскрывались нелицеприятные подробности деятельности за границей «Летучего отряда» ОГПУ и чекистов-«ликвидаторов», а также причастность к совершению тяжких уголовных преступлений сотрудников советских миссий. Помимо ущерба имиджу СССР, над созданием которого неустанно работали большевики, каждый раз возникала угроза обострения двусторонних отношений Москвы с государством, суверенитет которого цинично попирался советской стороной.

     Сноски:
Беседовский Г.З. За кулисами советской дипломатии // Сегодня. Рига. 31.10.1929.
Беседовский Г.З. Работа ГПУ за границей // Сегодня. Рига. 19.02.1930.
Прежние случаи похищения людей чекистами // Сегодня. Рига. 28.02.1930.
Тайны парижского полпредства // Сегодня. Рига. 09.10.1929.
Линдер И.Б., Чуркин С.А. Диверсанты. Легенда Лубянки — Яков Серебрянский. М. 2011. С. 285.
Как большевики расправляются со своими дипломатами // Сегодня. Рига. 15.10.1929.
Там же.
Там же.
Тайные расправы чекистов за границей // Сегодня. Рига. 29.11.1929.
По замыслу Коминтерна и советских спецслужб взрыв кафедрального собора в Софии должен был послужить сигналом начала вооруженного выступления коммунистов с целью свержения монархии и провозглашения в Болгарии советской власти.
«6 августа 1925 года по заданию начальника ИНО ОГПУ М. Трилиссера Нестерович был отравлен группой боевиков из состава военного аппарата КПГ в пивной немецкого города Майнц (ему подмешали яд в пиво)», — Линдер И.Б., Чуркин С.А. Диверсанты. Легенда Лубянки — Яков Серебрянский. М. 2011. С. 234.
Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. М. 1999. С. 126.
Загадочное отравление адъютанта ген. Врангеля // Сегодня. Рига. 02.03.1929.
Клавинг В. Гражданская война в России: Белые армии. М. 2003. С. 414.
Прежние случаи похищения людей чекистами // Сегодня. Рига. 28.02.1930.
Там же.
Там же
Там же.
Там же.
Там же.
Как чекисты похищают людей // Сегодня. Рига. 10.02.1930.
Чекисты за границей убивают опасных людей // Сегодня. Рига. 13.03.1930.
Расправа чекистов с неугодными людьми // Сегодня. Рига. 17.08.1930.
Там же.
Там же.
ГАРФ. ДП. 00.9. Ч. 52. Л. 304-304 об.
РЦХИДНИ. Ф. 70. Оп. 4. Д. 377. Л. 38; Известия Юга. Харьков. 07.11.1917.
РЦХИДНИ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 1. Л. 196-200.
Чем занимался полпред Устинов в Греции // Сегодня. Рига. 29.11.1929.
Там же.
Агабеков Г.С. Как чека готовило похищение оппозиционера Мясникова // Сегодня. Рига. 29.09.1930.
Агабеков Г.С. ЧК за работой. М. 1992. С. 155.
Там же.
Там же. С. 156.
Агабеков Г.С. Как агенты советской власти организуют убийства // Сегодня. Рига. 20.10.1930.
Агабеков Г.С. ЧК за работой. Москва // 1992. С. 164.
Агабеков Г.С. Как агенты советской власти организуют убийства // Сегодня. Рига. 20.10.1930.
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Франция. 1980. С. 286-289.
Лери. Даешь ажана! // Сегодня. Рига. 06.10.1930.
Агабеков Г.С. Как чека готовило похищение оппозиционера Мясникова // Сегодня. Рига. 29.09.1930.
Думбадзе Е. Чекисты // Сегодня. Рига. 11.04.1929; Думбадзе Е. На службе в ЧК и Коминтерне. Париж. 1930. С. 72–74.

     В расследовании похищения генерала Кутепова были задействованы практически все контрразведывательные структуры дружественных Франции государств. Безусловно, это принесло большую пользу в борьбе с большевизмом. Проверялась различная оперативная информация, в результате становились известны масштабы деятельности советской разведки и Коминтерна в Европе, Азии, Ближнем и Среднем Востоке и даже американском континенте, разоблачались их агентура, каналы связи и финансирования, конкретные факты подрывной деятельности.
     Так, например, в Брюсселе был арестован «48-летний Циринский, обвиняющийся в шпионаже в пользу Сов. России»1. Сообщались следующие подробности:
     «В Брюсселе проживает некий Барман, очень богатый человек, недавно возбудивший ходатайство о натурализации. Состояние Бармана оценили в 100 млн франков. Недавно он приобрел в Линкебене имение за 3 млн франков.
     Дознание, произведенное полицией, в связи с ходатайством о натурализации, выяснило, однако, ряд неожиданных фактов. Установлено, что подлинное имя миллионера вовсе не Барман, а Цирянский, и что он состоит в тесных отношениях с Советским правительством. В имении Бармана-Цирянского был произведен обыск. Взято много документов »2.
     В свою очередь, в Берлине напали на след коммунистической организации, снабжавшей коммунистов фальшивыми паспортами. Деятельность полиции дала возможность раскрыть существование в коммунистической партии наряду с легальными органами широко разветвленной тайной организации3.
     В Польше политическая полиция «раскрыла состоявшую из шести человек организацию шпионажа в пользу большевиков», которую возглавлял бывший полковник царской армии Алексеев4.
     Кроме того, из Варшавы сообщали, что при попытке нелегально перейти польско-советскую границу был арестован большевистский курьер. «При нем найдено много важных документов, в том числе список всех коммунистических организаций Польши с именами их руководителей»5.
     В Латвии к 15 годам каторги был приговорен «советский шпион Николай Орлов». Он давал чекистам сведения относительно проживающих в Латвии бывших офицеров царской армии». В ОГПУ полагали, что они готовят «экспедицию» в Советскую Россию и налаживают связи с проживающими в СССР бывшими белыми офицерами6.
     По информации из Юрьева (Эстония), военный суд объявил приговор по процессу шпионажа против 5 лиц, которые обвинялись в сборе секретных сведений относительно эстонской армии. Шпионаж велся в пользу Советской России. Главный организатор — некий Миллер7.
     А в Румынии при попытке переправиться на лодке через Днепр в СССР задержали «советского шпиона»и. У арестованного обнаружили 500 румынских паспортов и секретные военные документы. Арестованы и «двое сообщников шпиона»8.
    Из столицы Финляндии Гельсинкфорса (Хельсинки) телеграфировали, что «сыскной полицией задержано несколько десятков коммунистов, обвиняемых в подготовке к государственной измене»9.
     Весьма интригующая история «советской шпионки» произошла в Салониках (Греция): «В связи с раскрытием крупной коммунистической организации, была задержана некая Анна Качин», которая, как выяснилось, являлась «дочерью афинского мультимиллионера»10 — звали ее Белла Леви.
    Белла, исчезнувшая около года тому назад красивая 20-летняя девушка, свободно говорившая по-немецки, по-английски и по-французски, вела коммунистическую агитацию по указаниям Москвы11.
     Белла бежала из родительского дома с учителем музыки Розивайном, который затем был разоблачен, как коммунистический агент.
     Белла Леви-Качин, под именем Марии Астропуло, уже была ранее арестована, но освобождена ввиду того, что против нее не удалось собрать достаточных доказательств12.
     На этот раз полиция установила, что Леви-Качин играла важную «роль советского агента в столице Греции». При обыске в ее квартире был найден список коммунистических деятелей на Балканах, а также важные документы, указывающие на существование коммунистических нелегальных организаций в Будапеште, Вене, Праге и Берлине. В стене ее дома полиция обнаружила замурованный склад оружия бомб, револьверов, ружей и пулеметов, которые, как оказалось, были похищены из греческих арсеналов. Таким образом, греческой полиции удалось раскрыть сложную организацию шпионажа, нити которой тянулись из Афин через Вену в Берлин и которая возглавлялась «одним известным советским шпионом»13.
     Помимо акций «советского шпионажа», в 1930 году на Западе отмечались многочисленные случаи распространения советскими агентами фальшивых денег.
     Например, в Варшаве было объявлено об аресте коммунистов Кронгольда и Грюнберга. Полиция обнаружила у них поддельную американскую банкноту достоинством в 20 долларов. Арестованные показали, что получили банкноту от агента ОГПУ Абрама Фридмана-Франковского, который, как выяснилось, привез в Польшу большую сумму подделанных долларов, предназначенную для развития коммунистической работы в Польше14.
     Там же, в Варшаве, арестовали уроженца Вильны Ф. Райчука, который разменял в одном из львовских банков поддельную банкноту в 500 долларов. Райчук имел поддельный паспорт на имя гражданина Германии Леона Ляне. На допросе он показал, что прибыл в Польшу из Румынии, а фальшивые доллары получил из Советской России15.
     На след распространителей фальшивых долларов напала и берлинская полиция. Газета «Темпо» писала, что уголовная полиция Европы и Америки в течение двух месяцев ведет расследование по фактам массовой подделки долларов. Дело возникло вследствие того, что нью-йоркский банк, приняв к уплате 100-долларовые банкноты, обнаружил, что среди них ряд подделанных, «изготовленных с поразительным совершенством». Через некоторое время выяснилось, что в оборот пущено искусно подделанных банкнот на сумму в несколько миллионов долларов. Полиция установила, что фальшивые банкноты распространял коммунист Франц Фишер16, игравший в Германской компартии видную роль, он был «начальником секретной осведомительной службы шпионажа»17. В свое время Фишер занимал должность советника союза безработных, в 1925 году работал в автомобильном отделении советского торгпредства, считался видным коммунистическим агитатором. Затем уехал в Советскую Россию и «окружными путями вернулся в Германию»18. Франц Фишер, известный еще под именем Фойгт, сбывал фальшивые доллары через банкирский дом «Засс и Мартини», который в ноябре 1929 года внес в «Дойче Банк» 240 000 долларов США, признанных Нью-Йоркским федеральным банком поддельными. Эти деньги Фишер-Фойгт принес в банкирский дом в сопровождении одного видного германского коммуниста — гласного берлинской городской Думы19. Полиция отмечала, что денежные знаки напечатаны на настоящей американской денежной бумаге и подделка заметна лишь под микроскопом, под которым можно увидеть незначительный дефект одной буквы. В целом заключали эксперты, «подделка произведена блестяще»20. Берлинская уголовная полиция установила, что фальшивомонетчики выпустили несколько серий. Купюры печатали достоинством в 20, 50, 100 и даже 1000 долларов21. Как сообщала берлинская полиция, распространитель фальшивых американских долларов, коммунист Фишер-Фойгт, таинственно исчез. За предоставление информации о его местонахождении полиция объявила солидную премию22,. Лишь годы спустя советский военный разведчик-нелегал В. Кривицкий расскажет о судьбе Ф. Фишера. Бежав в СССР, он получил новое имя. Спустя некоторое время его направили прорабом в одну из стройорганизаций ОГПУ на Колыме. В 1935 году, писал В. Кривицкий, я случайно встретил его в Москве и едва узнал. После четырехлетнего пребывания в Сибири он превратился «в туземца полярных краев». Его облик претерпел «роковое превращение, присущий прежде огонь погас. В его вялой, неопрятной фигуре невозможно было узнать «полного жизненной силы бунтаря недавнего прошлого»23.
     Из Стокгольма также сообщали о раскрытии организации фальшивомонетчиков. «Обнаружено на 200 000 крон фальшивых английских и американских банкнот. Арестован шведский гражданин Паль и иностранец, предъявивший германский паспорт на имя Юзефа Кертеша, последний позже заявил, что его настоящее имя — Василий Маномов, и что он — уроженец Москвы. Распространение фальшивых денег, по его словам, ему поручено берлинским коммерсантом Янковицем. Предполагалось начать с Финляндии и Скандинавских стран, с тем, чтобы потом продолжать операции в более широком размере в Америке24.
     В Европе и раньше обнаруживали большие суммы искусно подделанных американских долларов, следы вели в Советскую Россию. После случившегося в Польше, Берлине и Швеции, на европейском континенте развернулась масштабная кампания по обвинению СССР в изготовлении и распространении на Западе фальшивых денег.
     Следует отметить, что большевики проводили диверсии не только по подрыву и ослаблению финансовой системы «враждебных буржуазных государств», они обманывали и обирали свой собственный народ. Газеты писали, что посылаемые из Америки в СССР денежные письма вскрываются в Москве и находящиеся в письмах доллары изымаются и заменяются другими, фальшивыми. Это удалось установить, поскольку лица, посылающие своим родственникам в СССР доллары, одновременно с денежным письмом посылают другое, в котором указывают номера посланных банкнот25.
     Не менее серьезную угрозу западному миру представляли политические экстремистские и террористические организации, поддерживаемые Советской Россией. В 1930 году полиция западных стран добилась определенных успехов в борьбе с этим «злом».
     Газеты сообщали, что «в Сороках (Бессарабия) захвачены около 30 террористов, принадлежащих к организации, субсидируемой Москвой.
     Террористы принесли повинную, указав места, где хранится оружие организации, подготовлявшей революционные выступления»26.
     Во главе организации стоял большевистский агент, проживавший по документам Родиона Розаленко. На допросе он заявил, что работал на советскую разведку с 1928 года. Инструкции получал из Киева, куда сам часто выезжал для получения денег, взрывчатки и инструкций. В момент ареста у Розаленко были найдены две бомбы и взрывчатые вещества. Причастен он был не только к организации террора, но и к военному шпионажу. Другие руководители организации, тов. Миша и Машлевский в Румынии с 1928 года. Оба принимали участие в организации Татарбунарского восстания27/28.
     В Германии полиция Лейпцига обнаружила тайные склады оружия коммунистов: «Найдено 16 пулеметов и 125 винтовок. В окрестностях Лейпцига 6 пулеметов и 30 винтовок»29.
     Из Греции поступило тревожное сообщение, что в руки полиции попали документы, свидетельствующие, что коммунисты в Афинах собирались напасть на посольство Соединенных Штатов30.
     В самих США полиция получила сообщение, что коммунисты намеревались взорвать здание Нью-йоркской оперы в час, когда в нем должен был состояться митинг протеста против гонений на веру в СССР. Принятыми мера террористический акт был предотвращен31.
     В Варшаве полиция обнаружила аналогично итальянской в Париже «коммунистическую чрезвычайку», которая, по сведениям польских властей, решила убить организаторов еврейских профессиональных союзов в Варшаве Шлему Идлема, Арона Гимельферда и Бернарда Гольдштейна. Совершение убийств коммунисты поручили некоему Лейб Фельдблюму32.
     Помимо акций шпионажа, диверсий и террора, Советское правительство в 1930 году готовило революции в ряде стран капиталистического мира. Зарубежные информационные агентства с постоянством сообщали о провале очередной попытки Москвы совершить в той или иной стране государственный переворот.

     Советские спецслужбы и Коминтерн активно действовали, выполняя установку московских коммунистических вождей о «раздувании мирового революционного пожара».
     В мае 1930 года американские газеты распространили заявление парагвайского министра внутренних дел «о раскрытом в стране обширном коммунистическом заговоре». Коммунисты организовали в Парагвае целую сеть ячеек и привлекли на свою сторону многих военных. Правительство успело вовремя напасть на след заговорщиков и обезвредить их33.
     Не менее успешными были действия мексиканской полиции. Она арестовала советского агента, у которого были найдены документы, свидетельствующие о том, что коммунистическая организация готовила восстание в Соединенных Штатах. Конфискованные документы передали в распоряжение вашингтонского правительства34.
     Действительно, агенты Коминтерна и советская разведка развили в США чрезвычайно активную деятельность.
     Столкновения между полицией и коммунистами, отмечала мировая пресса, происходят ежедневно, и они принимают все более серьезный характер. Кровопролитные столкновения произошли в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Портленде, Бостоне, Детройте, Филадельфии и других крупных центрах США. Чтобы дать коммунистам необходимый урок, американская полиция стала действовать крайне энергично и жестко. Были проведены бесчисленные облавы и обыски, арестовали несколько сотен наиболее активных коммунистов. Американские власти, писали газеты, убеждены, что коммунисты сознательно провоцируют уличные столкновения. Полиция имела доказательства того, что компартия США получила из Москвы свыше 2 миллионов долларов. Кроме того, имелись сведения, что во всех крупных американских центрах основаны тайные «комитеты», состоящие из большевистских агентов. Последние в большинстве случаев являются лицами без определенных занятий, прибывшими в США Штаты в последние годы. Полиция, отмечала пресса, готова к отражению коммунистического «генерального наступления». Особую энергию проявила чикагская полиция. Она произвела многочисленные обыски и массовые аресты. Так, полицейские явились на тайное собрание 200 руководящих коммунистов, из которых 150 арестовала. Часть из них были переданы в распоряжение иммиграционных учреждений для высылки из США35.
     Оставалась крайне нестабильной общественно-политическая обстановка в колониальной Индии. В апреле 1929 года в столице Дели были брошены бомбы в ложу правительства. Западная пресса видела в этом «руку Москвы» и отмечала, как в последние месяцы «московские агенты объезжают. Индию и как советское золото работает, подготавливая беспорядки». Индостанское республиканское социалистическое объединение, взявшее на себя ответственность за террористический акт, выступило с заявлением, в котором «выразило сожаление по поводу человеческих жертв». Вместе с тем указало, что «жертвы неминуемы при всякой революции». По имевшимся сведениям, террористический акт явился актом мести за чрезвычайные законы, принятые индусским парламентом против коммунистов, и проведенные в стране аресты коммунистов36.
    Арестованных коммунистов Верховный суд Индии обвинял «в подготовке заговора против английского короля и в попытке свержения существующего строя с целью установления советского режима». На суде прокурор Джеймс Лангфорд зачитал «пространные выдержки из документов, из которых видно, что Английская коммунистическая партия по приказу Коминтерна вела пропаганду среди индусских студентов, конечной целью которой было вызвать выступление масс, генеральную забастовку и революцию, затем свержение существующего государственного строя и установление коммунистической власти.
     Из перехваченной переписки Коминтерна явствует, что Москва посылала английским коммунистам крупные денежные суммы37.
     С Дальнего Востока информагентства вещали, что совместными усилиями китайской и японской полиции раскрыта огромная сеть тайных советских организаций, готовивших выступление в Харбине, Гирине, Мукдене и других городах.
     В Китае власти заняты розыском советских агентов по попавшим в их руки спискам. Особенно решительные меры принимаются в Мукдене, где работала центральная организация советских агентов38.
     Не менее напряженной была обстановка в Европе.
     Из Софии с тревогой сообщали, что в Болгарии раскрыт коммунистический заговор. В одной только Софии в тюрьмы отправили порядка 300 коммунистов39.
    В Эстонии политическая полиция раскрыла подпольную коммунистическую организацию. Обнаружены свыше 10 конспиративных квартир, арестовали четверых руководителей и свыше двенадцати видных коммунистических деятелей. Изъято много коммунистической литературы, печатавшейся в петербургских типографиях и револьверы. Выяснилось, что эстонская секция III Коммунистического интернационала желала создать в Эстонии подпольные коммунистические ячейки и активизировать коммунистическую деятельность. Директивы, деньги, фальшивые паспорта шли из Советского Союза. Организовывал работу из Москвы секретарь эстонской секции Коминтерна Отто Рястас.
     Один из арестованных эстонских коммунистов на допросе заявил, что их задачей была «революционизация масс», дабы потом вооруженными путем свергнуть существующий в Эстонии строй.
     По директивам Коминтерна вела свою работу и рабочая фракция Государственного собрания Эстонии40.
    Попытку государственного переворота предотвратили и греческие власти. Мировые информационные агентства сообщали подробности того, как чекисты по указанию Москвы готовили революцию в Афинах. Ее план был разработан до мельчайших подробностей. Выбрали и арендовали дом, предназначавшийся для ГПУ. В Афины стали прибывать ответственные чекисты. Во главе революционного штаба стоял полпред СССР в Греции В.П. Потемкин. В захваченной полицией переписке обнаружили много важных документов, в том числе список большевистских агентов. Насколько серьезно готовили революцию в Афинах, можно судить по двум событиям. Первое - это взрыв арсенала. Из 20-ти складов взорвался один, где хранилось до миллиона ручных гранат. Взрыв был настолько сильным, что с других складов сорвало крыши; ранения получили несколько человек, случайно проходивших по довольно далеко расположенному от места взрыва шоссе. Очевидцы рассказывали: в арсенал въехал грузовик с ящиком гранат. Началась разгрузка. Когда водитель отошел от грузовика на значительное расстояние, раздался взрыв. 10 рабочих, находившихся у грузовика, разорвало в клочья. От автомобиля остался лишь один остов. Есть предположение, что в ящиках из-под гранат, находилась мощная взрывчатка, расчет был на детонацию и взрыв всего арсенала, что, в свою очередь, могло вызвать разрушение части Афин. Убытки от взрыва составили 15 млн франков. Второе событие — это захват коммунистами здания афинского муниципалитета. 50 коммунистов под видом безработных проникли в здание ратуши и стали ее громить. Полиция очистила ратушу от засевших в ней экстремистов и произвела многочисленные аресты. Порядок в столице был восстановлен41.
     Греческие власти, отмечали журналисты, имеют материалы, «бесспорно устанавливающие», что коммунистический заговор в Греции организован по личному указанию Сталина. Из изъятых документов следует, что в течение последнего года из-за границы на поддержку революционного движения в Греции поступило около 4 млн драхм. После провала мятежа, греческая общественность требовала, чтобы правительство приняло решительные меры против коммунистов и выступала за разрыв дипломатических и экономических отношений с Советской Россией42.
     Об истинных планах Советской России и проводимой ею в Европе «миролюбивой внешней политике» свидетельствовали документы, попавшие в распоряжение одной из спецслужб западных государств.
     В Белграде была перехвачена весьма любопытная переписка «агентов Коминтерна относительно усиления коммунистической работы в Болгарии и Румынии», откуда по планам Москвы «должен распространиться «балканский пожар». В настоящее время коммунисты готовят восстание в Бессарабии. Одновременно имеется и другой план, назначение которого обострять отношения между Югославией и Болгарией, чтобы в конечном итоге привести к открытому конфликту. При этом коммунисты рассчитывают на то, что Италия встанет на защиту Болгарии, а Франция поддержит Югославию. Таким путем, коммунисты надеются захватить Балканы и вызвать новую европейскую войну, которая, по их плану, должна вызвать крушение Европы при повсеместном разложении воюющих армий и «общем взрыве коммунистических сил». Нынешняя деятельность коммунистов на Балканах, отмечала западная печать, является началом выполнения сложного плана, выработанного в январе 1930 года в Праге на коммунистическом совещании с участием руководителей секций Коминтерна в Западной Европе43.
     На коммунистическую пропаганду и ведение подрывной работы в странах «империализма» Советская Россия средств не жалела. На подготовку революций, «свержение ненавистных рабочему классу режимов» и «коммунистические заговоры» тратились десятки миллионов долларов, фунтов, франков, марок и прочей валюты, но желаемых результатов по «освобождению угнетенных народов» и провозглашение советской власти в странах капиталистического мира не наблюдалось. Несмотря на это, коммунистическая Москва продолжала упорствовать и ежегодно сжигала в прожорливой топке Коминтерна значительные материальные ресурсы страны.
     Народ, в отличие от коммунистических ортодоксов, был рачительнее и мудрее, в своем творчестве он иронизировал над кремлевскими вождями:

Уверяют агитпропы,
Что уже чрез пять минут
Их товарищи в Европе
Мировой пожар зажгут,

Но вели работу скверно
Эти агитпропы
И не будет Коминтерна
В городах Европы.

* * *
Ах, идет на каждый путч
Очень много золота,
Но не видно из-за туч
Ни серпа, ни молота...

* * *
Что-ж вы, черти, донер-веттер,
Не зажгли пожарища?!..
Деньги зря бросать на ветер
Не к лицу, товарищи!

     Сноски:
Сов. шпион — миллионер // Сегодня. Рига. 19.03.1930.
Сов. шпион — миллионер // Сегодня. Рига. 22.03.1930.
Фальшивые паспорта для коммунистов // Сегодня. Рига. 09.02.1930.
Советский шпионаж в Польше // Сегодня. Рига. 18.10.1930.
Опасные для большевиков документы — в руках польской полиции // Сегодня. Рига. 02.08.1930.
Ложные тревоги чекистов // Сегодня. Рига. 14.02.1930.
Дело 5 сов. шпионов в Эстонии // Сегодня. Рига. 28.01.1931.
Советский шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 19.03.1930.
Аресты коммунистов в Ваазе // Сегодня. Рига. 28.11.1930.
Дочь миллионера — коммунистический агент // Сегодня. Рига. 07.02.1931.
Там же.
Там же.
Там же.
Чекисты привозят в Польшу фальшивые доллары // Сегодня. Рига. 09.02.1930.
Поддельные доллары из СССР // Сегодня. Рига. 06.09.1930.
Неизвестные фальшивомонетчики выпустили миллионы долларов. Видную роль играл коммунист Фишер // Сегодня. Рига. 23.01.1930.
Подделыватель долларов — глава коммунистического шпионажа в Германии // Сегодня. Рига. 25.01.1930.
В поисках фабрики фальшивых долларов // Сегодня. Рига. 24.01.1930.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Лишь спустя годы советский военный разведчик-нелегал В. Кривицкий расскажет о судьбе Ф. Фишера. После бегства в СССР, он получил новое имя. Некоторое время спустя его послали прорабом в стройорганизацию ОГПУ на Колыме. Кое-кто из старых друзей одно время отправлял ему посылки с теплой одеждой, но он ни разу не отозвался. В 1935 году я случайно встретил его в Москве и едва узнал. После четырехлетнего пребывания в Сибири он превратился в туземца полярных краев. Его облик претерпел роковое превращение, присущий прежде огонь погас. В его вялой, неопрятной фигуре невозможно было узнать полного жизненной силы бунтаря недавнего прошлого, — Кривицкий В.Г. Я был агентом Сталина. М. 1991. С. 36–37.
Фабрика фальшивых фунтов и долларов в Швеции // Сегодня. Рига. 04.02.1931.
Фальшивые доллары фабрикуются в СССР // Сегодня. Рига. 28.01.1930.
Аресты террористов в Бессарабии // Сегодня. Рига. 04.01.1931.
Татарбунарское восстание — вооруженное крестьянское восстание в южной Бессарабии (ныне территория Одесской обл.), организованное в сентябре 1924 г. Советской Россией против румынских властей. Большевики действовали через созданный подпольный ревком, формировали отряды повстанцев, снабжали их деньгами, оружием и боеприпасами.
Советские террористы в Румынии // Сегодня. Рига. 17.12.1930.
Германские коммунисты запаслись пулеметами // Сегодня. Рига. 02.03.1930.
Арест коммунистов в Афинах // Сегодня. Рига. 18.02.1930.
Большевистское покушение // Сегодня. Рига. 31.03.1930.
Коммунистическая «чрезвычайка» в Варшаве // Сегодня. Рига. 26.05.1930.
Коммунистический заговор в Парагвае // Сегодня. Рига. 08.05.1930.
Большевики готовили восстание в Соед. Штатах // Сегодня. Рига. 21.10.1930.
На деньги Москвы коммунисты в Америке провоцируют беспорядки // Сегодня. Рига. 05.03.1930.
За кулисами индусского покушения — Москва // Сегодня. Рига. 12.04.1929.
Как Коминтерн работает в Индии // Сегодня. Рига. 28.06.1929.
Рига. Советский заговор в Манчжурии // Сегодня. Рига. 30.09.1930.
Ком. заговор в Болгарии // Сегодня. Рига. 23.03.1930.
В Эстонии раскрыта крупная коммунистическая организация // Сегодня. Рига. 16.03.1930.
ГПУ готовило революцию в Афинах // Сегодня. Рига. 02.03.1930.
По приказу Сталина готовился путч в Афинах // Сегодня. Рига. 18.02.1930.
План подрывной коммунистической работы на Балканах // Сегодня. Рига. 15.07.1930.

     Следует сказать, что наиболее весомые результаты в сотрудничестве европейских спецслужб в деле расследования похищения генерала Кутепова достигнуты Румынией.
     Весь 1930 год Румынию сотрясали небывалые в истории страны громкие шпионские скандалы, связанные с разоблачением деятельности советской разведки. Румынская политическая полиция — Сигуранцы в течение года арестовала несколько сотен агентов ОГПУ. Среди них высокопоставленные чиновники, военные и гражданские лица. Выяснилось, что советская разведка имела своих людей в Генеральном штабе, разведке и контрразведке Румынии, Министерстве иностранных дел, пограничной службе и полиции, советская агентура проникла на предприятия румынской оборонной промышленности и объекты железнодорожного транспорта.
     По материалам «невозвращенцев», в частности Г. Беседовского и Г. Агабекова, благодаря «длинному языку» резидента советской разведки во Франции Яновича (Воловича) были получены первичные сведения о работе на советскую разведку ряда лиц румынского истеблишмента.
     В середине февраля 1930 года румынские власти сообщили об аресте одного из высших чиновников румынской тайной полиции. Ему предъявили обвинение в шпионаже в пользу Советской России1.
     Арестованным оказался вице-директор румынской политической полиции Тибаку. В последнее время он ведал вопросами цензуры, в связи с чем был хорошо известен пишущей журналистской братии. В целом газетчики отзывались о нем положительно. Он не придирался, не любил возиться с чтением ночных гранок, верил на слово, что в гранках нет ничего нецензурного. Приходил он в ночную редакцию неизменно в сопровождении красивой русской дамы, подписывал авансом белые листы и уходил. Жил он на широкую ногу, складывалось впечатление, что он состоятельный человек, который служит в охранке из любви к делу. Иногда он даже казался чудаком: собирал материалы о Марокко и Абиссинии (Эфиопии) и говорил, что пишет монографии об этих странах с тем, чтобы восполнить пробел в румынской литературе. Оказалось, что он вовсе не чудак, а уже десять лет как работал на советскую разведку. За свою работу на большевиков Тибаку получал солидное вознаграждение. Лишь за прошедший 1929 год получил 750 000 лей (около 4 тыс. долларов)2/3.
     Вместе с ним арестовали и его связника некоего Караманова, который обеспечивал большевикам нелегальную переправу через Днестр. Караманова взяли с поличным, когда прибывший из Советской России большевистский курьер передавал ему на явочной квартире деньги и инструкции для Тибаку. Караманов не стал отрицать своей вины, он бывший русский офицер, показал, что Тибаку давно сотрудничает с большевиками и считается одним из самых их ценных информаторов в Румынии. И это понятно, поскольку Тибаку имел доступ к самым секретным архивам и досье4.
     Выяснилось, что Тибаку в числе прочих документов продал план румынской мобилизации за 12 500 долларов.
     Тибаку получил этот план для экспертизы и тут же по обусловленному каналу срочной связи телеграфировал об этом советское торгпредство в Берлин. Оригинал телеграммы, написанный Тибаку шифром, был затем изъят румынской контрразведкой в Бухаресте на центральной телеграфной станции. Берлинское торгпредство командировало в Бухарест своего специального курьера, который через четыре дня прибыл в румынскую столицу и встретился с Тибаку. Последний потребовал 25 тысяч долларов. После долгих и непростых переговоров, обе стороны сошлись на половине этой суммы, которая была внесена советской стороной в один швейцарский банк и сделка состоялась5.
     Следует отметить, что в Сигуранце Тибаку сделал успешную карьеру и был на хорошем счету. Он занимал ответственные должности и ему поручали выполнение важных миссий за границей. Он был всесторонне «обласкан режимом, ему безгранично доверяли». Правда, несколько лет тому назад он провинился, ведал служебной кассой, в которой проверка обнаружила недочет. Но так как Тибаку занимал высокое положение, то сора из избы выносить не стали и перевели Тибаку с повышением в Бухарест, где он возглавил отдел паспортов. С тех пор у советской разведки не было проблем по снабжению советских агентов румынскими паспортами6.
     После ареста Тибаку комиссар румынской политической полиции оставил его одного в кабинете, где на столе лежал револьвер, лист бумаги и карандаш. «Тибаку рассмеялся. Он цинично заявил, что если даже Сигуранце удастся доказать его участие в шпионаже, то дело замнут, потому что уж слишком велик скандал»7. Но следствие шло, скандал разрастался. Установили, что только за последнее время на советской стороне изловили и расстреляли 40 румынских агентов. Их всех выдал Тибаку. Кроме того, Тибаку передавал СССР важные военные и государственные секреты. Например, план работы румынской контрразведки8.
     Вместе с Тибаку арестовали его жену, шурина и племянника. Племянник и шурин во всем сознались9.
     Советская разведка, узнав, что их агент Караманов сотрудничает со следствием, приняла решение о его ликвидации: «бессарабские коммунисты получили приказ «вывести его в расход»10. Принятыми румынской полицией мерами убийство Караманова предотвратили.
     Румынский суд приговорил Тибаку к 10 годам тюрьмы и уплаты 100 000 лей штрафа, его жену и трех советских курьеров — к пяти годам тюрьмы. Все обвиняемые сознались в шпионаже11.
     Казалось, что после суда «шпионские страсти» утихнут и румынская общественность успокоится. Но не тут-то было. Полученные в ходе расследования материалы оборачивались новыми арестами и сенсациями.
     В начале июня 1930 года румынская пресса сообщила об аресте главы Сигуранцы в Бессарабии, генерального инспектора Гусареску12. В прессе говорилось, что Гусареску именно «тот самый румынский чиновник, который, по словам Беседовского, предлагал продать парижскому торгпредству секретный шифр». Гусареску категорически отрицал «свою причастность к шпионажу». Однако его коллега Тибаку на допросе дал показания, «подтверждающие рассказы Беседовского». При этом Тибаку заявил, что «он работал вместе с Гусареску для ОГПУ. С ведома Гусареску, он сообщил в Москву имена некоторых румынских шпионов, работавших в России. Все они были расстреляны большевиками»13.
     В октябре 1930 года румынские власти объявили о раскрытии новой советской шпионской сети14.
     Среди арестованных оказались начальник департамента политической полиции Севастьян Попеско15, один офицер, занимающий ответственный командный пост, архивариус военного министерства, болгарский инженер Борис Вальчев и другие.
     У австрийского инженера Метта при обыске были обнаружены документы, которые, как писала румынская пресса, «облегчают дальнейший ход расследования». Газеты сообщали, что «из обнаруженных полицией документов устанавливается, что аналогичные организации созданы большевиками в ряде других стран»16.
    Маховик шпионских скандалов продолжал раскручиваться. В орбиту шпионских дел попали высшие чины румынского военного ведомства во главе с бывшим министром Миронеску. По сообщению информационных агентств, «неожиданно подали в отставку два видных генерала румынской армии, из которых один занимал пост инспектора армии, а второй был начальником канцелярии военного министерства. Отставка …генералов стоит в связи с опубликованием секретных румынских военных документов в иностранных газетах. Генералы обвиняются в том, что они не приняли достаточных мер предосторожности и допустили пропажу документов»17.
     Румынская пресса также информировала о том, что бывший военный министр, генерал Миронеску, «пытался покончить с собой. На него падает подозрение, что пропажа военных документов произошла при его соучастии. Миронеску доставлен в военный госпиталь, где его состояние признано очень серьезным»18.
     Румынская печать опубликовала «выдержки из советских газет, сообщавших о военных приготовлениях Польши и Румынии против СССР. Эти разоблачения основывались на меморандуме румынского Генерального штаба, который был выкраден в 1926 году советской шпионкой из загородного дома тогдашнего военного министра Миронеску»19. В меморандуме речь шла о плане польско-румынской кампании против СССР в случае наступления Красной армии на Бессарабию, и проекте перевооружения польской и румынской армий.
     Долгое время правительство Румынии сохраняло молчание, оно лишь опровергло «слухи о самоубийстве бывшего военного министра генерала Миронеску». В конечном счете румынские власти по результатам расследования передали дело в военный суд, пред которым предстали «бывший начальник Генерального штаба генерал Лунеску, его заместитель генерал Алиманеску и бывший начальник канцелярии военного министра Флореску»20.
     В августе 1930 года румынская политическая полиция Сигуранца объявила о раскрытии целой сети «советского шпионажа в Тигине, Аккермане, Галаце и Констанце». Во главе этих советских шпионских организаций находился некто Белов-Петренко-Белый, болгарин по происхождению, по образованию инженер, который «вместо, инженерного дела предпочел специализироваться на шпионаже в пользу Советов. После Татарбунарскаго восстания большевики передали ему всю кассу на содержание шпионской сети Аккерман-Галац-Констанца-Тигина»21.
     В октябре политическая полиция рапортовала об очередном раскрытии резидентуры советской разведки и аресте порядка 150 человек. Шпионской организацией руководил инженер Густав Мадер, несколько лет тому назад работавший в советских учреждениях в Париже и Берлине. Роль начальника генерального штаба организации играл берлинский инженер Альберт Людвиг, были арестованы еще 5 офицеров и начальник технического отделения румынского военного министерства капитан Бутойю22.
     Разгромила полиция и резидентуру советской разведки в Бессарабии, арестовали «несколько сотен человек». Во главе шпионской организации стоял инженер Павел Саломон. Контрразведка перехватила его письмо в Вену, где при советском полпредстве находился координационный центр по руководству работой разведывательных резидентур в Румынии. Расшифровка письма позволила обнаружить и арестовать очередных советских шпионов. При обыске у Саломона нашли «список агентов и шифры для переписки...», у шпионов изъяли сотни фото- и радиоаппаратов, фильмы, большую переписку пр.»23.
     Арестованный по делу в Брасове офицер Варцару во всем признался. Шпионажем он занимался в течение года, за свои услуги получал от большевиков 30 000 лей в месяц.
     Арестовали и немецкую докторшу Ауслендер, она содержала лабораторию, в которой изготовлялись симпатические чернила, служившие для переписки шпионов с венским центром24.
     Среди арестованных журналисты называли директора архивного отдела Министерства иностранных дел Стефана Добреску, видного румынского купца Эммериха Прагнера, железнодорожного служащего Арпада и его жену — стенографистку военного министерства, инженера Протта, коммуниста Подора и других25.
     В общей сложности суду были преданы «около 200 человек, 70% которых являлись инженерами, работавших в радио- и фото-магазинах, специально созданных как прикрытие разведдеятельности.
     В Бухаресте работала подпольная «коротковолновая радиостанция, сносившаяся с разведцентром при советском полпредства в Вене. Советская шпионская организация в румынской столице для передачи полученных разведывательных материалов пользовалась весьма необычным каналом связи. Подлинники документов, получаемые от агентов, фотографировались, а затем вклеивались между кусками какого-нибудь обычного кинофильма, например, драматического или комического содержания, и отсылались в Вену по адресу специально созданной для этой цели конторы по прокату художественных и документальных фильмов. Таким образом, шпионская посылка «проходила через границу, не привлекая к себе внимание таможенников»26.
     Румынская общественность была шокирована масштабом деятельности советской разведки: «до такой дерзости и до такого цинизма, как агентура ГПУ, не доходила ни одна шпионская организация». Советская резидентура «содержала в центре города дом свиданий», фото и музыкальные салоны, имела «свои автомобили, мотоциклы». Сотрудники резидентуры «швырялись деньгами, бюджет исчислялся сотнями миллионов лей»27.
     По материалам расследований, генеральный секретарь Министерства внутренних дел Кадере представил румынскому королю доклад «по делу организации советского шпионажа»28.
     В конце февраля 1930 года западные информационные агентства сообщали, что «Германское правительство решило предпринять шаги против деятельности советских официальных организаций, которые занимаются шпионажем на территории Германии.
     Непосредственным поводом явилось раскрытие советской шпионской организации в Румынии. Один из участников этой организации, видный чиновник румынской полиции Тибаку, заявил на допросе, что он действовал по инструкциям, полученным непосредственно из берлинского торгпредства.
     Германское правительство обращает внимание Советского правительства на недопустимость того, чтобы советские торговые организации, находящиеся в Германии, руководили советским шпионажем в других государствах»29.

     Ссылки:
В Румынии арестован советский шпион // Сегодня. Рига. 15.02.1930.
В указанное время зарплата резидента советской разведки, работавшего под прикрытием полпредства, составляла в месяц порядка 250 долларов США.
Степняк И. Румынский Азеф. Видный чин румынской политической полиции — советский шпион // Сегодня. Рига. 25.02.1930.
Там же.
Меры Германского правительства против советского шпионажа // Сегодня. Рига. 28.02.1930.
Степняк И. Румынский Азеф. Видный чин румынской политической полиции — советский шпион // Сегодня. Рига. 25.02.1930.
Там же.
Там же.
Высокопоставленные сов. шпионы в Румынии // Сегодня. Рига. 08.03.1930.
Там же.
Советский шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 15.05.1930.
Начальник румынской политической полиции — сов. шпион? // Сегодня. Рига. 02.06.1930.
Был ли начальник бессарабской политической полиции сов. шпионом // Сегодня. Рига. 07.06.1930.
Сов. шпионы проникли в румынскую полицию и армию // Сегодня. Рига. 23.10.1930.
С. Попеско обвинялся «в продаже большевикам списка агентов», — Советский шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 27.10.1930.
Сов. шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 27.10.1930.
Шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 20.09.1930.
Раскрыта шпионская организация в Бухаресте. Генерал Миронеску пытался покончить с собой // Сегодня. Рига. 22.09.1930.
Советский шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 02.10.1930.
Там же.
В Румынии снова раскрыта сеть советского шпионажа // Сегодня. Рига. 02.08.1930.
Кто стоял во главе румынской организации шпионажа // Сегодня. Рига. 23.10.1930.
Аресты советских шпионов в Бессарабии // Сегодня. Рига. 28.10.1930.
Там же.
Новые аресты советских шпионов в Румынии // Сегодня. Рига. 29.10.1930.
Фильма на службе у советского шпионажа в Румынии // Сегодня. Рига. 01.11.1930.
Блок Г. Сов. шпионаж в Румынии // Сегодня. Рига. 06.11.1930.
Аресты советских шпионов в Бессарабии // Сегодня. Рига. 28.10.1930.
Меры Германского правительства против советского шпионажа // Сегодня. Рига. 28.02.1930.

     В ходе расследования дела по похищению генерала Кутепова особое внимание уделялось информации, связанной с деятельностью за рубежом так называемого «Летучего отряда» ОГПУ, или, как его еще называли, «Эскадрона смерти».
     В феврале 1930 года греческие власти заявили о провале акции по похищению чекистами русского генерала В.Е. Кириллова2. По сообщению из Греции, «полиция раскрыла заговор, участники которого намеривались похитить проживающего в Салониках русского генерала Кириллова, стоящего во главе эмигрантских организаций на Балканах. В одном из местных неказистых кабачков агентам полиции удалось подслушать разговор прибывших из Советской России агентов ОГПУ с местными коммунистами. Из их разговора явствовало, что чекисты замышляют похищение не только генерала Кириллова, но и его жены, помогающей ему в общественной деятельности3.
     Газеты сообщали, что «после исчезновения генерала Кутепова в Берлин экстренно прибыл из Парижа «опаснейший чекист» Габелюк, которого ОГПУ обычно использует для наиболее ответственных и опасных поручений. Человек огромного роста, обладающий исключительной физической силой и производящий страшное впечатление, появился в Берлине не под своей фамилией.  Стало известно, что он прибыл для доклада руководителю загранслужбы ОГПУ Евсею Гольденштейну4.
     Из Китая пришла информация о том, что из Владивостока в Шанхай под видом сотрудника шанхайского отделения Центросоюза прибыл некий Рошанский, за которым тут же было установлено наблюдение. Ранее Рошанский работал в Европе под фамилией Робчевский. В Лондоне он выступал как сотрудник представительства СССР, но в Скотланд-Ярде знали, что он видный агент ОГПУ. Из Лондона Робчевский скрылся и через некоторое время появился в Париже под фамилией Леман. После похищения генерала Кутепова, Леман покинул Францию и, перед поездкой в Шанхай, побывал в Москве5.
     Французская контрразведка отслеживала подозрительные связи «парижских чекистов» с неким Борисом Мирным6.
     Мирный, отмечала французская пресса, один из видных работников ИНО ОГПУ за границей, без участия которого не может осуществиться ни один террористически акт большевиков в Европе. Он уроженец Западного края, в прошлом тапер7 одесских притонов, ныне — 1-ый секретарь советского полпредства в Риме и почетный член Итальянской компартии. Одно время Мирный был уполномоченным ОГПУ в Константинополе и руководил деятельностью большевистских террористов на Балканах. Он главный организатор взрыва собора Св. Недели в Софии8/9.
     Москва, после похищения генерала Кутепова, несмотря на возникший грандиозный скандал, и не думала прекращать работу чекистов-ликвидаторов и их зарубежной агентуры.
     Берлинская газета «Руль» писала: «Среди украинской эмиграции царит сильное возбуждение, вызванное загадочным исчезновением украинского студента Михальчука, который неделю назад вышел из дома и не возвратился. Розыск Михальчука до сего времени не дал никаких результатов. В свое время Михальчук долго проживал в Киеве, где был агентом-провокатором ГПУ. Год назад Михальчук бежал из СССР и опубликовал сенсационные сведения о провокаторской деятельности ГПУ, в том числе о сфабрикованном в Харькове «процессе 45-ти». Его близкие и друзья убеждены, что «Михальчук был похищен агентами ГПУ и убит»10.
     Из Варшавы пришло сообщение, что в Здолбунове скончался при таинственных обстоятельствах от тяжелого ранения служащий приграничного представительства советского «Внешторга» Виктор Пащенко. Он был найден в своей квартире с огнестрельным ранением. Незадолго до убийства из квартиры Пащенко вышла жена начальника здолбуновского представительства «Внешторга», в прошлом сотрудница чека. Предположительно, именно она убила Пащенко по заданию ОГПУ11.
     Нью-йоркские газеты извещали о бегстве в СССР трех коммунистов, обвиняемых в причастности к убийству начальника полиции Гастонии Адерхольда. Суд первой инстанции приговорил этих коммунистов — Биля, Миллера и Гендрикса к тюремному заключению на сроки от 5 до 20 лет. Осужденные обжаловали приговор и были, по ходатайству защиты, освобождены под залог. Воспользовавшись поддельными паспортами убийцы бежали в Москву12.
     В Эстонии был убит генерал Мати Унта. Поскольку коммунистическое движение в Эстонии не имело успеха, Коминтерн решил перейти к террору. Первой жертвой определили начальника ревельского гарнизона и восточной береговой обороны генерала Унта13. Следствие установило, что убийство генерала организовал коммунист Менегсоном14. Арестовали 11, причастных к совершению террористического акта, лиц15. Стало известно, что кроме генерала Унта коммунисты планировали убить и начальника 3-й дивизии генерала Тенисона. Исполнение поручили польскому коммунисту Шанге16.
     Из Португалии пришла информация о том, что в Лиссабоне, совершено покушение на германского посланника фон Балиганда, который несколькими револьверными выстрелами был тяжело ранен в голову и вскоре скончался17. Следствие установило, что убийца действовал «по поручению одной политической организации». Во время обыска у него нашли письма из Москвы, из которых стало известно, что кроме германского посла, он должен был убить еще глав дипломатических миссий Великобритании и США18.
     В декабре 1930 года из Рима сообщили о загадочной смерти 1-го секретаря полпредства СССР в Италии Евгения Левина. Газеты писали: «Смерть Евгения Левина, по-видимому, является дипломатической тайной, подобной многим другим, в которых …замешаны официальные сов. власти. Левин был найден мертвым в своем кабинете. Около него лежал револьвер». Согласно озвученной официально версии советского полпредства, самоубийство Левина произошло на почве «домашних осложнений»19. В то же время западная пресса писала, что в Рим из Москвы прибыли два сотрудника ОГПУ с целью расследовать дело о выдаче государственных секретов. В этом обвинили Левина, которого застрелил один из прибывших из Москвы чекист20/21.
     Летом 1930 года беспокойство западных спецслужб вызвало сообщение «хорошо осведомленного в советских делах» источника о том, что в Берлин из Москвы прибыла группа инженеров, техников и студентов-практикантов для дальнейшего следования через Люксембург во Францию. Группа остановилась в пансионате и заняла 5 комнат. По сведениям, не вызывающих сомнений, «инженеры, и техники» таковыми не являлись. Опекал группу чекист Богословский, «известный расстрельщик», работавший в секретно-оперативном отделе одесского ГПУ, а затем в Москве. Члены группы держались изолированно, ни с кем не общались, ждали получение виз во Францию. Во главе всей группы стоял человек среднего роста, широкоплечий и подвижный, тонкий в талии, жгучий брюнет с серыми глазами и небольшой бородкой. Иногда он носил черные очки, якобы для защиты от солнца, одевается же чрезвычайно элегантно. В пансионе Бетэ, где расположились «инженеры и техники», он не приходил, связь с группой осуществлял через Богословского и представителя ОГПУ в берлинском торгпредстве Фихмана. По имеющимся сведениям, передаваемым с опаской и осторожностью доверенным людям, группа «инженеров и техников» не что иное, как «Летучий отряд» ОГПУ, направлявшийся во Францию в связи с нахождением в Париже скандально известных «невозвращенцев», в частности Г. Беседовского и Г. Агабекова22. Узнав о посланных в Париж чекистах, прикрывающихся статусом «инженеров-техников» и «студентов-практикантов», поэт-сатирик Лери посвятил им следующие строки:

И, дымясь, горя талантами,
Как дымится пылкий пыж —
Инженеры с практикантами
Устремляются в Париж.

А в Париже выясняется,
Что приехавший народ
Не наукой занимается,
А совсем наоборот —

Что руками мускулистыми
Он способен расстрелять
И что попросту чекистами
Инженеров нужно звать.

Раз в Москве уж резать некого
Раз в Москве и гладь и тишь —
Для расстрела Агабекова
Нужно наезжать в Париж...

И вот так, всем в назиданье —
Без особенных хлопот,
Не стесняясь расстоянием,
Можно вывеси в расход!..

Вот такая чудо техника
Славит матушку-Москву —
Ибо, как еще без техников
Может жить ОГПУ?..23

     В дальнейшем опасения контрразведок западных держав нашли свое подтверждение. По сообщению парижской газеты «Последние новости», Коллегия ОГПУ вынесла постановление о ликвидации бывшего чекиста Г. Агабекова. Коллегия, отмечалось далее, наделена правами судить сотрудников ОГПУ и выносить им смертные приговоры без предварительного одобрения Политбюро. Ликвидировать Агабекова решили в назидание и острастки всего заграничного аппарата ОГПУ. Исполнение поручили резиденту ОГПУ в Италии «Евгению», настоящая фамилия которого была Мицкевич24, одно время он работал за границей как Минаев. С 1924 года пребывал по линии разведки в Берлине, Греции, Турции, Скандинавии и Балканах. Акт возмездия был должен совершить один итальянский коммунист, человек неуравновешенный, но уже не раз оказывавший услуги ОГПУ25. Но в этот раз ликвидировать ненавистного советской власти изменника Г. Агабекава не удалось, однако «охота» за ним продолжилась и вылилась в захватывающую приключенческую детективную драму.
     Как известно, Агабеков выдал сотрудникам английской разведки «Интеллидженс сервис» имена десятков агентов в различных странах Европы и Азии. В значительной степени нелегальная сеть ОГПУ была дезорганизована. Пострадали и резидентуры ОГПУ, действовавшие за рубежом под дипломатическими прикрытиями. Разоблачения Агабекова означали для советской разведки крупнейший за довоенные годы провал 26.
     Сам Агабеков пафосно заявлял, что раскинувший по всему миру обширную шпионскую сеть ИНО ОГПУ оказался «у вдребезги разбитого корыта»27. Мало того, что Агабеков выдал все известные ему секреты, он публично охаивал и откровенно издевался над руководством ОГПУ.
     Осенью 1930 года Лубянка предприняла неудачную попытку скомпрометировать Агабекова в глазах европейских контрразведывательных структур, рассчитывая, таким образом, минимизировать нанесенный предателем ущерб. С этой целью из Москвы «для связи» с Агабековым направили «агента-связника» с соответствующими «секретными инструкциями», из которых западные спецслужбы могли бы сделать вывод о том, что Агабеков бежал на Запад по заданию ОГПУ, передал им заранее подготовленную дезинформацию и, войдя в доверие, приступил к выполнению истинных заданий Москвы. Лубянка полагала, что «агент-связник» по прибытии в Европу сразу же попадет в поле зрения контрразведки и у него обнаружат «инструкции». Но что-то не сработало, а «агент-связник» вопреки планам советской разведки, добравшись до Агабекова, все ему без утайки поведал. Прежняя дружба в период совместной учебы и работы в ВЧК-ОГПУ оказалась сильнее служебного чекистского долга28.
     Агабеков весьма своеобразно отреагировал на «провокацию ОГПУ». Он опубликовал в западной прессе открытое письмо:
     «Начальнику ИНО ОГПУ Мессингу, его заместителю Артузову29, сотрудникам Триандофилову30 и Кеворкяну31.
     К вашему сожалению, ваши провокационные письма, посланные через Гаджиани32, не были задержаны в пути и благополучно дошли до меня. Мало того, тот же ваш агент рассказал мне много любопытного, что, я уверен, не придется вам по вкусу, когда на днях обо всем этом вы прочтете в европейской прессе. Ибо эти разоблачения уже на практике покажут всему миру, какими гнусными методами вы пользуетесь для достижения ваших целей убить человека.
     Конечно, я уверен, что это была не последняя ваша попытка угробить меня. Буду ждать ваших новых действий. Однако считаю нужным предупредить вас, чтобы на следующий раз вы посылали агентов покрупней и поумней, хотя бы из уважения к моей бывшей работе в ИНО, где я считался одним из лучших работников. Удивляюсь, что вы не пользуетесь пока такими средствами, как яды и пули. Это же средства верней и сильней.
     Итак, буду ждать очередных действий.
     Адрес мой вы уже знаете.
     Всегда готовый к «услугам»,
     Брюссель. Г. Агабеков»33.
     Позднее Г. Агабеков разоблачил чекиста-террориста Шульмана, исполнившего в 1931 году в Вене смертный приговор, вынесенный Москвой в отношении «изменника делу пролетарской революции», активного деятеля Германской компартии и агента ОГПУ Георга Зиммельмана34/35.
     Убийца Зиммельмана предъявил паспорт на имя югославского гражданина Андрея Пикловича. У австрийской полиции на этот счет были сомнения и она обратилась за помощью к Агабекову, и тот опознал в Пикловиче агента ОГПУ Шульмана, которого он знал по работе в Советской России36. Агабеков утверждал, что Пиклович-Шульман возглавлял в Москве так называемый «черный кабинет», занимавшийся изготовлением фальшивых документов, и в свое время лично сделал для Агабекова фальшивый персидский паспорт, с которым тот отправился в Стамбул36.
     Кроме того, Агабеков назвал австрийской контрразведке имена сотрудников легальной резидентуры ОГПУ в Вене: резидента М. Горба37, работавшего под прикрытием атташе печати советского полпредства, его помощника И. Лебединского38 и других39.
     Лубянка негодовала. Ликвидация «отступника» и «злодея» стала делом чести чекистов, охота «затянулась на несколько лет и стоила больших затрат»40. Агабеков же продолжал «играть со смертью» и регулярно провоцировал Лубянку. Одно из его любимых изречений гласило:
     «Чекист должен умереть от рук врага, или ОГПУ. Естественная смерть для чекиста исключена»41.
     35-летний Агабеков как будто предвидел свою участь. Будучи человеком циничным и авантюрным, он не придерживался признанных норм морали и нравственности, считал их пережитками «буржуазного прошлого», которые отторгла «пролетарская революция, к тому же, Агабеков был человеком небескорыстным (впрочем, как и большинство его сверстников чекистов), оставшись за границей, он с головой бросился в омут различного рода темных дел и махинаций.
     Зная слабые места своего «резидента», Лубянка приближала час расплаты. В свою очередь, Агабеков не сдавался. Началась занимательная игра «в кошки-мышки».
     ОГПУ осуществило к Агабекову несколько подходов с тем, чтобы расправиться с ним. Наиболее интересное и захватывающее так называемое «Дело Филомена». Один из российских эмигрантов греческого происхождения, некий Нестор Филия, предпринимал безуспешные попытки вызволить из Советской России оставшихся жену и дочь. Он сумел заинтересовать в этом несколько «деловых людей», что было сделать не сложно, так как мадам Филия имела на своем счету в швейцарских банках вклады на сумму порядка 100 млн швейцарских франков42. Среди тех лиц, которых Филия привлек к своему делу, были инженер француз Лекок и агент ОГПУ грек Паниотис, живший в Париже. Последний связался со своим руководством в Москве и информировал начальника ИНО С.А. Мессинга о просьбе Филии помочь ему вывезти семью из СССР. Как раз в это время разведка искала любую возможность, чтобы похитить Агабекова. Решили использовать Филию как прикрытие. По плану Москвы необходимо было привлечь бывшего резидента к организации бегства мадам Филии. И это удалось после того, как Агабеков убедился в подлинности истории Нестора Филии и наличии баснословных банковских счетов. Последнее ему подтвердил еще один агент ОГПУ, выступавший под видом швейцарского банкира Отто Йегера. В задачу Агабекова входило встретить беглянок в болгарском порту Варна и организовать их переезд в Париж. За это ему обещали крупную по тем временам сумму в 2 тысячи фунтов стерлингов. Чекисты планировали заманить Агабекова на борт судна, там его схватить и переправить в СССР. Однако болгарская тайная полиция, вероятно, имевшая какую-то информацию о предполагаемом похищении, не объясняя причин, предложила Агабекову немедленно покинуть страну. Оказавшись в Брюсселе, он рассказал обо всем своим кураторам из английской секретной службы. По-видимому, это был шаг предосторожности. Агабеков интуитивно чувствовал подвох.
     Следующая попытка была предпринята ОГПУ в румынском порту Констанца. В Марселе чекисты зафрахтовали греческое судно «Елена Филомена». По его названию впоследствии эта история и получила свое название. Официально фрахт на шесть месяцев осуществлял «Совторгфлот». Греческий капитан Катаподис был посвящен в дело, причем ему обещали в случае успеха весьма солидную сумму в 8 тысяч фунтов стерлингов. В Марселе семеро из двадцати членов команды «Филомены» были заменены на сотрудников и агентов ОГПУ.
    В конце декабря 1931 года Агабеков прибыл в Констанцу. Здесь ему представили «компаньона» с болгарской фамилией Цончев. На самом деле это был сменивший в Стамбуле после бегства Агабекова резидент ОГПУ. По внешнему облику Цончева и его манерам Агабеков определил в нем чекиста. С этой минуты у него не было сомнений в том, что «Дело Филии» — очередная провокация советской госбезопасности с целью похитить его или убить. 9 января 1932 года в Констанцу прибыла «Филомена». На ее борту находился агент ОГПУ Алексеев (кличка «Гриша»), которому была отведена роль исполнителя похищения или, в зависимости от обстоятельств, убийства. Однако ни 10, ни 11 января уговорить бывшего резидента подняться на борт судна не удалось. Тогда пошли другим путем. Но румынская секретная служба Сигуранца действовала на опережение. Вечером 11 января ее сотрудники захватили с поличным «Гришу» в тот момент, когда он пытался у ресторана «Юбилейный» стрелять в Агабекова. Судно «Филомена» задержали, а ее команду во главе с капитаном арестовали. Отправили в тюрьму и резидента советской разведки Цончева и агента ОГПУ француза инженера Лекока. Началось следствие, в ходе которого были разоблачены еще несколько советских агентов в Стамбуле, Бухаресте и ряде других стран. Интересно, что все задержанные почти не запирались и сразу стали давать показания, называя фамилии сообщников. В расследовании этого дела приняли участие сотрудники полиции шести европейских государств. Громкое «Дело Филомена» комментировали газетчики всего мира. Общественное мнение западных стран единодушно осудило «бандитский характер» деятельности советских властей, причем ОГПУ предстало здесь в крайне неблаговидном свете.
     Агабеков стал знаменитостью, в связи с чем, оказался недостигаемым для советской разведки — на какой-то срок его жизнь была в безопасности. Неприятности, связанные с «Делом Филомена», на этом для ОГПУ не закончились. Судно капитана Катаподиса в начале 1934 года было вновь зафрахтовано «Совторгфлотом» и с грузом леса пришло в порт Александрии. Здесь капитан заявил, что продаст советский лес с аукциона в свою пользу в счет ущерба, нанесенного ему ОГПУ из-за неудачного похищения Агабекова. Начался судебный процесс и опять в газетах Европы и Ближнего Востока замелькали фамилии агентов ОГПУ43. А ведь огласка деятельности ОГПУ за границей была нежелательна. В очередной раз пострадал престиж как большевистской разведки, так и советской власти в целом.
     И все же скандальный провал ИНО ОГПУ, выставивший на посмешище чекистов, не повлиял на планы Лубянки в отношении Г. Агабекова, исполнение смертного приговора лишь затянулось по времени.
     В 1937 году за Агабекова взялось НКВД. Достоверных сведений, раскрывающих подробности и обстоятельства его гибели, нет. Информированный о делах спецслужб английский историк-публицист Г. Брук-Шеппард44 писал, что в 1937 году во время Гражданской войны в Испании Г. Агабеков через агента НКВД Зелинского был вовлечен в осуществление операции по контрабандному вывозу из этой страны художественных ценностей. По инициативе Москвы созданные НКВД спецслужбы республиканской Испании проводили широкомасштабные акции по изъятию ценностей из монастырей, церквей, музеев и частных коллекций. Произведения искусства нелегально переправлялись через испано-французскую границу, а затем шли в Европу перекупщикам антиквариата. Значительная часть от продажи средств шла на оплату испанским республиканским правительством «бескорыстной помощи СССР». Прельстившись большими деньгами, обещанные агентами НКВД, Агабеков согласился участвовать в этих «грязных делах». В его задачу входило получение ценностей на испано-французской границе и контроль их транспортировки по территории Франции. Летом 1937 года Агабеков поселился в приграничном районе, но в августе при загадочных обстоятельствах в горах он был убит. По утверждению Г. Брук-Шеперда и Б. Бажанова, труп Агабекова через несколько месяцев обнаружили на испанской части в горах Пиренеи. По их мнению, убийство Агабекова — это была «месть советской госбезопасности»45.
     Незадолго до своей смерти признанный мастер диверсий и террора генерал П.А. Судоплатов46, человек, по роду своей деятельности, прекрасно осведомленный о проводимых в 30–50-е годы за рубежом ОГПУ-НКВД «литерных дел» (так по терминологии чекистов называлось физическое уничтожение неугодных советской власти лиц), и прекрасно осведомленный, что произошло с Агабековым писал: «Его ликвидировали в Париже, заманив на явочную квартиру, где он должен был договориться о тайной сделке по вывозу бриллиантов, жемчуга и драгоценных металлов, принадлежащих богатой армянской семье. Армянин, которого он встретил в Антверпене, был «подставой». Он-то и заманил Агабекова на явочную квартиру. Там его уже ждал бывший офицер турецкой армии. Это был боевик, вместе с которым находился молодой оперативник Александр Коротков, позднее ставший начальником нелегальной разведки КГБ СССР. Турок убил Агабекова ножом, после чего тело его запихнули в чемодан и выкинули в море»47.
     Практика, положенная в 20-е годы начальником советской разведки М. Трилиссером, по проведению за рубежом спецопераций по физическому уничтожению не угодных Советской власти лиц, их похищение и вывоз в СССР имела продолжение и в последующие годы, вплоть до начала 50-х годов.
     На смену чекисту-диверсанту и террористу Я.И. Серебрянскому придут не менее именитые «чекисты-ликвидаторы». Кроме названных выше П.А. Судоплатова и А.В. Короткова, это были А.М. Орлов (Фельдбин), С.М. Шпигельглас, Н.И. Эйтингон, И.Р. Григулевич и другие.
     Список «Литерного дела» — жертв «Эскадрона смерти» значителен, среди них, помимо упоминавшихся ранее лиц, курьер Коминтерна Г. Виссингер (1932), разведчики-невозвращенцы Д. Навашин48 (1931) и И. Рейсс49 (1937), председатель РОВСа генерал Е. Миллер (1937), лидер Германской компартии и Коминтерна В. Мюнценберг50 (1940), лютый и ненавистный Сталину враг — Л. Троцкий (1940) и многие другие. При крайне загадочных обстоятельствах погибли резидент ОГПУ в США В. Маркин51 (1934), «невозвращенец», разведчик-нелегал В. Кривицкий52 (1941) и иные менее знатные личности.
     1937-й — «год большого террора», он был отмечен наибольшим числом актов советского террора за границей. От рук НКВД только в Испании погибли лидеры IV Интернационала Э. Вольф, Г. Фройнд, М. Рейн, Х. Роблес, К. Ландау, Р. Смайли, видные анархисты А. Мартинес и Бернелли, председатель испанской Рабочей партии марксистского единства А. Нин и многие другие.

     Ссылки:
Безыменский Александр Ильич (1898–1973) — комсомольский поэт, сотрудничал с газетами «Правда» и «Комсомольская правда».
Кириллов Вячеслав Евгеньевич (?–1943) — генерал-майор, участник Первой мировой войны, находился на Кавказском фронте.
После генерала Кутепова хотели похитить генерала Кириллова // Сегодня. Рига. 24.02.1930.
Чекист Габелюк прибыл из Парижа в Берлин // Сегодня. Рига. 03.02.1930.
Арест чекиста Лемана // Сегодня. Рига. 26.10.1930.
Мирный Семен Максимович (1896–1973) — советский военный разведчик; еврей, член «Бунда» (1913–1917), большевик (1918). В 1919–1920 годы на нелегальной партийной и разведывательной работе в Болгарии (1919–1920), затем в Германии, Франции и Швейцарии. В 1923–1926 годы консул СССР в Турции, курировал деятельность нелегальных групп Коминтерна, осуществлял поставки в Болгарию оружия и взрывчатки. В 1927–1931 годы 1-ый секретарь советского полпредства в Норвегии.
Тапер — музыкант, игравший на танцевальных вечерах или демонстрации немых кинофильмов.
Крупнейший террористический акт первой четверти ХХ века, одно из зловещих преступлений большевистской власти. Террористический акт был спланирован и осуществлен по указанию высшего руководства СССР при координации иностранного отдела ОГПУ, военной разведкой и болгарской секцией Коминтерна. Взрыв собора Святой Недели (православный кафедральный собор в Софии) произошел 16.06.1925 года накануне Пасхи во время отпевания убитого коммунистами болгарского генерала К. Георгиева. В ходе осуществленного коммунистами террористического акта погибли свыше 200 человек и более 500 получили ранения. Среди погибших мэр Софии, 11 генералов и 25 высших офицеров, шеф полиции, класс девочек-лицеисток и другие простые невиновные люди. Находившиеся в кафедральном соборе премьер-министр Цанков и министры болгарского правительства по чистой случайности остались живы. Чудом спасся и царь Борис III, задержавшийся на похоронах своего друга, ставшего жертвой совершенного коммунистами двумя днями ранее неудавшегося покушения на болгарского царя. Предполагалось, что взрыв храма послужит сигналом начала социалистической революции в Болгарии.
Чекист Борис Мирный // Сегодня. Рига. 18.02.1930.
Исчез украинский эмигрант, бывший агент ГПУ // Сегодня. Рига. 23.05.1930.
Пащенко убит агентшей ГПУ // Сегодня. Рига. 03.08.1930.
Коммунисты-убийцы в Москве // Сегодня. Рига. 27.08.1930.
Покушение на генерала Унтя — по приказу Коминтерна // Сегодня. Рига. 07.04.1930.
Убийца ген. Уньтя — коммунист Менегсон // Сегодня. Рига. 29.08.1930.
Арестовано 11 участников убийства ген. Унтя // Сегодня. Рига. 27.05.1930.
Советский шпион под видом беженца // Сегодня. Рига. 31.08.1930.
Убит германский посланник в Португалии // Сегодня. Рига. 08.06.1930.
Германский посланник в Португалии убит по приказу Москвы // Сегодня. Рига. 08.06.1930.
Таинственная смерть сов. дипломата в Риме // Сегодня. Рига. 10.12.1930.
Там же.
Позднее римский корреспондент газеты «Морнинг Пост» изложил еще одну версию произошедшего: Левин, покончил с собой после получения срочного вызова в Москву. Кто-то из его близких родственников в СССР был арестован по обвинению в шпионаже, — Секретарь полпредства Левин покончил самоубийством? // Сегодня. Рига. 13.12.1930.
В Париж послан специальный отряд ГПУ для «ликвидации» Беседовского и Агабекова // Сегодня. Рига. 26.07.1930.
Вероятно, речь шла о «специальной группе особого назначения» ОГПУ Якова Серебрянского.
Лери. Чудо-техники // Сегодня. Рига. 27.07.1930.
Мицкевич Евгений Петрович (1893–1959) — советский разведчик; украинец, из крестьян, окончил экономическое отделение МГУ. С 1924 года в ИНО ОГПУ. В 1925–1927 годы находился на нелегальной работе в Германии, затем в Италии (1927–1930) и Великобритании (1931–1933).
ГПУ решило «ликвидировать» Агабекова // Сегодня. Рига. 13.10.1930.
Агабеков Г.С. ЧК за работой. М., 1992. С. 14.
Там же. С. 21.
Там же. С. 243.
Артузов Артур Христианович (1891–1937) — один из руководителей сов. органов госбезопасности; состоял в родственных связях с наркомом по военным делам Н.И. Подвойским (1917–1918) и начальником Особого отдела ВЧК М.С. Кедровым. С июля 1922 года начальник контрразведывательного отдела, затем секретно-оперативного управления ГПУ-ОГПУ. В 1930–1935 годы зам. и начальник ИНО (разведка) ОГПУ СССР.
Триандафилов Стилиан Дмитриевич (1897–1937) — советский разведчик, грек, родился в семье каменщика, прапорщик царской армии, член РСДРП с августа 1917 года, участник Гражданской войны. С 1924 года в ИНО ОГПУ: оперуполномоченный, начальник сектора по Среднему и Ближнему Востоку, нелегальный резидент в Иране.
Кеворкян работал вместе с Г. Агабековым в Центральном аппарате ИНО ОГПУ в Москве.
«Спустя три месяца после разрыва с Кремлем, уже проживая в Бельгии, я получил из Парижа одно за другим два письма от Измаила Гаджиани, в которых он просил встречи со мной по важному делу. С Гаджиани я …учился в одной гимназии... когда я был резидентом в Мешеде, один из его братьев работал секретно для меня. Наконец, с самим Измаилом я в период пребывания в Москве, где он имел коммерческую контору, не раз встречался и я знал, что он является секретным агентом контрразведывательного отдела ОГПУ», — Агабеков Г.С. ЧК за работой. М. 1992. С. 242–243.
Письмо Г. Агабекова четверке провокаторов // Сегодня. Рига. 12.11.1930.
Зиммельман Георг — агент ОГПУ; немецкий коммунист, привлекался к уголовной ответственности за нелегальную торговлю оружием, неоднократно высылался из европейских государств за шпионаж. Рассорившись с Москвой, предложил редакции одной из венских газет серию статей о советском шпионаже в Германии, Австрии, Румынии и других странах, деятельности члена Политбюро КПГ, депутата и члена комиссии по военным делам рейхстага Г. Киппенбергера, отвечавшего за связь партийного подполья с советской разведкой. 27.07.1931 г. убит в собственной квартире.
Агабеков Г.С. ЧК за работой. М. 1992. С. 13.
Там же. С. 14.
Горб Михаил Савельевич (Розман Моисей Санелевич) (1894–1937) — сотрудник советской разведки; еврей, из семьи часовщика, эсер, окончил три курса медицинского факультета Киевского университета. С 1920 года в ВЧК: зам. председателя Одесской ГубЧК, уполномоченный Особого отдела 12-й армии на Западном фронте. С января 1921 года в ИНО ГПУ: сотрудник полпредства СССР в Берлине (1922–1924), заместитель начальника ИНО ОГПУ (1924–1933).
Лебединский Игорь Константинович (1899–1982) — сотрудник ИНО ОГПУ; с 1922 года секретарь М.А. Трилиссера, работал на руководящих должностях в резидентурах в Литве, Германии и Австрии.
Тельман И. Роковая любовь резидента // Секрет. 2010. № 40 (755).
Агабеков Г.С. ЧК за работой. М. 1992. С. 14.
Там же. С. 218.
По другим данным, 400 млн швейцарских франков.
Агабеков Г.С. ЧК за работой. М. 1992. С. 14–16.
По причине широкой огласки провала спецоперации ОГПУ 28.01.1932 г. на Политбюро ЦК ВКП(б) была заслушана информация тов. И. Сталиным «О деле Агабекова» и принято постановление, указывающее ОГПУ «впредь подобные операции согласовывать», — РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 159.
Брук-Шеппард Г. — английский историк, писатель, публицист, автор книг «Thе Storm Petrel: The First Soviet Defectors» (1977) и «Thе Storm Birds: Soviet Post-War Defectors» (1981) о предателях и перебежчиках из числа сотрудников советских спецслужб.
Агабеков Г.С. ЧК за работой. М. 1992. С. 17–18.
Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. М. 1997. С. 80.
Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 гг. М. 1999. С. 80.
Навашин Дмитрий Сергеевич (1889–1937) — юрист и советский банкир; во время Первой мировой войны вице-президент российского Красного креста. По протекции Л. Красина стал в Париже директором советского коммерческого банка «La Banque commerciale pour «Europe du Nord», через который большевики отмывали деньги и финансировали международное коммунистическое движение. Навашин будучи человеком авантюристического склада характера являлся агентом не только ИНО ОГПУ, а также агентом английской, французской, испанской и немецкой разведок. Занимался крупными финансовыми и коммерческими аферами. Убит 25.01.1937 г. во время прогулки в Булонском лесу неизвестным мужчиной, который несколько раз выстрелил в него, а затем добил кинжалом. Преступление раскрыто не было.
Ликвидацию И. Рейсса в Швейцарии осуществили болгарский агент-нелегал Афанасьев и его шурин Правдин. В пригороде Лозанны они подсели к нему в ресторане за столик и вместе стали «дружески» выпивать. Затем болгары имитировали ссору, вытолкнули его из ресторана и, запихав в машину, увезли, через 3 км застрелили и, бросив труп на обочине, скрылись, — Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М. 1996. С. 56–57.
Мюнценберг Вильгельм (1889–1940) — видный деятель международного коммунистического движения, депутат рейхстага, издатель литературы. В 1936 году организовывал интернациональные бригады для участия в гражданской войне в Испании. В 1937 году ввиду критики сталинизма был выведен из состава ЦК компартии Германии. После подписания пакта Молотова-Риббентропа (1939) заявил: «Сталин, ты — предатель!» В 1939–1940 годы работал на французском радио. 21.10.1940 г. был найден охотниками повешенным в лесу.
Маркин Валентин Борисович (1903–1934) — советский разведчик: из семьи железнодорожного рабочего; учился в Коммунистическом университете им. Свердлова, член РКП(б) с 1923 г., по ряду свидетельств, был сторонником троцкизма. В 1926 г. поступил на службу в Разведупр штаба РККА, работал в Германии. В 1930–1932 гг. аспирант Института мирового хозяйства и мировой политики, одновременно зав. агитпропотделом Коммунистического интернационала молодежи. В 1932 г. перешел в ИНО (разведка) ОГПУ и был отправлен нелегальным резидентом в США. В 1934 г. его тело было обнаружено в одном из районов Нью-Йорка. По версии Москвы, он стал жертвой гангстерской разборки.
Кривицкий (Гинзберг) Вальтер Германович (1899–1941) — советский разведчик; из семьи торгового служащего. В 1919–1921 годы нелегальный сотрудник Коминтерна в Австрии и Польше, военной разведки в Польше и Германии (1921–1931). В 1935–1937 годы нелегальный резидент НКВД в Голландии. После отказа возвратиться в СССР жил во Франции (1937), США (1938), с 1939 года в Канаде. Автор мемуаров «Я был агентом Сталина» (1939). 10.09.1941 г. его тело обнаружили в одном из номеров вашингтонской гостиницы. По одной из версий был убит, в соответствии с другой — покончил жизнь самоубийством.

Предисловие………………………………………………………………...............................………7
Глава I. Похищение в Париже генерала А.П. Кутепова…………..........……………11
Глава II. Всеобщее негодование.
На грани разрыва дипломатических отношений………..........................…………16
Глава III. Полпредство СССР во Франции: состояние паники и страха…....21
Глава IV. Зачистка советских миссий в Париже. «Невозвращенцы»…..........24
Глава V. Об организации работы советской разведки за границей…….........45
Глава VI. «Летучий отряд» ОГПУ………………………………………….............................56
Глава VII. Резидентура ОГПУ в Париже…………………………………...........................77
Глава VIII. Информационная война………………………………..........….......….……….103
Глава IX. Следствие по делу «против Х»……………………………......................…....109
Глава X. Мировое сообщество в борьбе с большевистским злом……......…..124
Глава XI. Громкий шпионский скандал в Румынии………………….............…..…135
Глава XII. По следам «Эскадрона смерти»……………………….................….…….....141
Глава XIII. Провал операции «Трест-2»………………………………….….....................154
Глава XIV. Чекисты-аферисты………….....................……………………….......….…….....174
Глава XV. Заговор, которого не было.
Процесс «Промпартии» в Москве………………….................................…………..……185
Глава XVI. Итоги расследования…………………………………...................…....…….....226
Послесловие……………………………………………………….................................….………...246
Примечания………………………………………………………..................................…….………247
Приложения……………………………………………….............…….........……..................……363
Библиография…………………………………………………………...............................…..…....396
Указатель имен………………………………………………………...................................……....410

Триумф или провал Лубянки?

Спецоперация ОГПУ по похищению в Париже генерала А.П. Кутепова

Макаров А.В. Триумф или провал Лубянки? Спецоперация ОГПУ по похищению в Париже генерала А.П. Кутепова. М. Буки Веди. 2018.

Об авторе:

Макаров Александр Васильевич,

родился в 1961 году в Ленинграде,

полковник запаса ФСБ России,

почетный сотрудник контрразведки,

в 2016–2020 годы доцент Национального

исследовательского Университета

«Высшая школа экономики»

Москва

Вашему вниманию представляются

отдельные главы из книги

Глава IV. Зачистка советских миссий в Париже. «Невозвращенцы».

Глава VI. «Летучий отряд» ОГПУ

Глава X. Мировое сообщество в борьбе с большевистским злом

Глава XI. Громкий шпионский скандал в Румынии

Глава XII. По следам «Эскадрона смерти»

Навеки мы воздвигли монумент

безумия, крушений и утрат,

поставив на крови эксперимент,

принесший негативный результат

И.М. Губерман

Зачистка советских миссий в Париже.

«Невозвращенцы»

Париж!

Париж!..

приедешь, угоришь!

В. Маяковский

Он осрамил режим московский —

Он из полпредства убежал…

И прямо к их Мильтону

Устроив форменный скандал.

Такая важная персона,

Почти полпред! Советник! Зав.!

И положение, и средства!...

Но им все мало и, удрав…

Он перебрался с рю Гренелль,

Как частное лицо в отель,

И принимает журналистов

Под самым носом у чекистов

И все рассказывает им

Про сталинский режим!30

Сталин празднует победу,

Но не знаю почему

Разбегаются полпреды

И агенты ГПУ.

* * *

Переводим капитал

В банк чужой империи,

Потому что час настал

Драть из Триэсерии.

* * *

Все на свете изменилось

Путает нечистый —

И от злых большевиков

Драпают чекисты.

* * *

Мой миленок очень рад

Прокатиться к венцам —

Не вернется он назад,

Став «невозвращенцем».

* * *

Почему я, например,

Хуже Беседовского —

Не хочу я в СССР

Счастия московского...

1. Беседовский о Ройзенмане // Сегодня. Рига. 09.10.1929.

2. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898-1991.

3. Борьба с невозвращенчеством // Сегодня. Рига. 10.09.1930.

4. Там же.

5. Генис В. Неверные слуги режима. Первые советские «невозвращенцы» (1920-1933). Кн. 2: Третья эмиграция (1929-1933). М., 2012. С. 310.

6. Советские граждане, отказывающиеся вернуться в СССР, заочно приговариваются к расстрелу // Сегодня. Рига. 23.11.1929.

7. Судьба возвращенцев // Сегодня. Рига. 02.12.1930.

8. Там же.

9. Там же.

10. Там же.

11. Там же.

12. Там же.